– Если уж вы, милейший, взялись цитировать Сарагата, то у
него есть не менее впечатляющие строки, гораздо более подходящие к случаю,
нежели пошленькие любовные куплеты, набросанные им в ранней юности:
Где возвышались арки и столпы —
Теперь обломков громоздится груда…
Плачевный вывод следует отсюда:
Как мы в своей кичливости глупы!
Доверившись несбыточным надеждам,
Я дом в песках выстраиваю зыбких,
Хоть знаю сам: моя затея – бред.
Подобно всем упрямцам и невеждам,
Я вижу совершенные ошибки,
Но ошибаюсь вновь – себе во вред…
Она декламировала легко и свободно, с мимолетной
презрительной усмешкой – должно быть, стремилась в случае, если победители все
же намерены предать ее лютой смерти, извлечь для себя максимум морального
удовлетворения. Сварог испытывал к ней все более крепнувшее уважение: не дама –
кремень… Такие и нужны… Вот именно!
Гарайла, фыркнув насколько мог непринужденнее, осведомился:
– Это не про вас ли, дражайшая королева-матушка?
В самую точку зашпандорено…
«А ведь он ее на сей раз уел, – подумал Сварог. –
При полнейшей своей непривычности к светским словесным поединкам. Неудачные
вирши она выбрала, нужно признать. Ну ничего, сейчас я вас буду строить, рядами
и колоннами…»
Шагнув вперед, сверля немигающим взглядом князя, он рявкнул
пусть и не с королевскими интонациями, но уж, безусловно, со сноровкой бывалого
строевика:
– Князь, кто вам позволил врываться в королевский кабинет
без доклада? Распустились тут при старом царствовании! Я вас научу сапоги с
вечера чистить, а утром надевать на свежую голову!
– Ваше… – неосмотрительно вякнул Гарайла.
– Молчать! – заревел на него Сварог так, что даже
Старая Королева изменилась в лице. – Три шага вперед! Кр-ругом! Шагом марш
отсюда!
Великое дело – воинская субординация. Человек, отдавший
родимой коннице тридцать лет, прошагавший все ступеньки от юного кадета до
генерала, как и надлежит, аккуратненько шагая с одной на другую, не спеша и не
прыгая, просто обязан впадать в гипнотический транс, когда на него рычит
непосредственное начальство… Так произошло и с Гарайлой – он вытянулся изо всех
сил (лишь кривые ноги старого кавалериста помешали его фигуре превратиться в
идеальный перпендикуляр), четко повернулся через левое плечо, приставив носок,
потом дерганым шагом механической игрушки двинулся к выходу. «Сделано дело! –
радостно отметил Сварог. – Армия, судари мои, свое завсегда возьмет!» И
подал новую команду, видя, что генералу осталось до двери не более
одного-единственного шага:
– Стоять! Кр-ругом! Ко мне!
Гарайла выполнил и это, звучно пристукнув каблуками, сделав
ретиво-зверское лицо, остановился перед Сварогом. Тот, мысленно ухмыляясь,
скомандовал:
– Вольно! Хотите что-то мне сказать, генерал?
– Да что там… – проворчал Гарайла. – Порядком
наконец-то во дворце повеяло… Только, ваше величество, вы поосторожнее с этой…
дамочкой, еще ткнет чем в спину… Не удивлюсь, если у нее в посохе лезвие на
пружине…
«Я тоже не удивлюсь», – подумал Сварог. Подойдя
вплотную к генералу, похлопал его по плечу, задушевно, проникновенно сказал:
– Полно вам, князь. Нам ли, старым воякам, бояться женщины,
даже если у нее лезвие на пружине? Собственно говоря, я и сам хотел вас
вызвать. У меня возникла идея касательно некоей армейской реорганизации… У нас
есть маршал гвардии, есть просто маршалы, но никто до сих пор не додумался до
простого и полезного решения: ввести пост маршала кавалерии. Я решил это
упущение исправить. Поздравляю вас с чином маршала кавалерии. У меня нет при
себе королевских печатей, они погибли в пожаре, а новые еще не изготовлены… но
вы, смею думать, поверите своему королю на слово?
Ответа он не дождался – князь попросту не мог выговорить ни
слова от изумления и радости, преданно таращился на Сварога выкаченными
глазами, определенно повлажневшими. Отныне Сварог мог быть совершенно уверен:
есть здесь один человек, который за него умрет, не раздумывая…
«Буденный ты наш, – растроганно подумал он. – Ишь,
и усищи-то, как у Семен Михалыча… А ведь польза от этого несомненная – все
знающие люди в один голос твердят, что князь в кавалерийской войне – то же
самое, что гроссмейстер в шахматах, сиречь в шакра-чатурандже. А войны нам
еще предстоят, чует мое сердце…»
Потом ему в голову пришла шальная мысль: а что, если Гарайла
и есть здешний аналог Буденного? Черт его ведает, как обстоит в параллельных
мирах с аналогами… Он даже присмотрелся к низенькому широкоплечему крепышу,
пытаясь высмотреть сходство с портретами красного маршала, но решил по
размышлении все же воздержаться от скоропалительных выводов.
– Князь, – сказал он мягко. – Надеюсь, в столь
знаменательный день вы мне не откажете в маленькой просьбе?
– Все, что угодно! – рявкнул новоиспеченный
маршал. – Моя жизнь и кровь…
– Ну что вы, я не требую от вас больших жертв… – вкрадчиво
прервал Сварог. – Можете вы помириться с ее величеством?
Гарайла моментально поскучнел, – но радость была
слишком велика и он, подумав, махнул рукой:
– Если уж вы просите, государь… Исключительно ради вас…
– А в чем, собственно, причина? – спросил Сварог с
неподдельным любопытством. – Я сразу заметил: судя по обмену взглядами,
пылавшими искренней теплотой и дружелюбием, судя по некоторым репликам, по
общему настрою, вы с ее величеством давненько друг друга недолюбливаете…
– Причина, государь, проста, – неохотно ответил
Гарайла. – В свое время, пятнадцать лет назад, один головотяп был назначен
полковником Алых Егерей, хотя у меня были все преимущества старшинства и
выслуги. Вот только этот новоявленный полковничек пользовался поддержкой ее
величества, в то время она была еще не королевой-матерью, а супругой здравствующего
монарха…
– Что ж, маршал, вы все правильно излагаете… – кивнула
королева-мать.
Гарайла, изо всех сил пытаясь придать своему простоватому
тону оттенок тонкой иронии, бухнул:
– Злые языки судачили, что преданность его вашему величеству
простиралась и от рассвета до заката, и, что характерно, от заката до рассвета…
– И что с того? – бровью не поведя, едва заметно
улыбнулась Старая Королева. – Все равно его величество, мой законный
супруг, был настолько увлечен волоченьем за фрейлинами и камеристками, что на
такие пустяки, как добродетель его законной половины, не обращал ровным счетом
никакого внимания… Помнится, я и вам делала недвусмысленные намеки, но вы
оказались столь толстокожим, что даже при том нашем свидании в тисовой аллее
битый час толковали о породах лошадей, аллюрах и преимуществе ратагайской сбруи
над гиперборейской, пока я не потеряла терпение и не улизнула под благовидным
предлогом…
