О втором лидере локотчан известно то, что Бронислав Владиславович Каминский родился 16 июня 1899 года в селе Добржинь Полоцкого уезда Витебской губернии. Его отец был поляком, а мать — обрусевшей немкой. В 1917 году он поступил в Петроградский политехнический институт. Осенью 1918 года Каминский добровольцем вступил в Красную армию, в которой проходил службу рядовым красноармейцем в составе 27-й Омской Краснознаменной дивизии им. Итальянского пролетариата. В 1921 году он был демобилизован и продолжил учебу в Петроградском химико-технологическом институте, закончил который только после 1930 года, т. к. параллельно работал на химическом заводе «Республика». Вскоре после демобилизации из Красной армии он женился и впоследствии стал в этом браке отцом четверых детей. До 1937 года он трудился на Ленинградском химзаводе по специальности инженер-технолог химического производства. В эти годы Каминский вступил в ряды ВКП(б), впрочем, скоро примкнул к «правой оппозиции» и стал открыто критиковать принятый Сталиным курс на коллективизацию сельского хозяйства и авторитарные тенденции в политике партийного руководства. В 1935 году его исключили из партии, а в 1937 году арестовали по обвинению в причастности к «делу о чаяновской контрреволюционной группе — Трудовой крестьянской партии». Каминский был приговорен к 10 годам лагерей. Срок отбывал в Шадринске Курганской области. В начале 1941 года он переехал в поселок Локоть Брасовского района Орловской области, где устроился работать инженером на местный спиртозавод. После оккупации района германскими войсками стал заместителем К.В. Воскобойника, как главы местной коллаборационистской администрации.
Вот что пишет о помощнике Воскобойника В. Самарин: «Личность самого Каминского представляет несомненный интерес. В нем наблюдалась некоторая двойственность. С одной стороны, это был человек большого личного мужества и храбрости, с другой стороны, истерик. Человек несомненно одаренный, хороший организатор и талантливый военачальник, он не знал, однако, чувства меры. Ему, например, говорили, что он, Бронислав Владиславович Каминский — вождь новой России, и это льстило его самолюбию. В местном театре не начинался спектакль, пока он не приезжал. Каминский входил — весь зал вставал. Только после этого поднимался занавес»
[510]
.
Не лишена интереса сравнительная оценка Воскобойника и Каминского со стороны профессора Йельского университета Романа Днепрова (в годы войны он воевал в составе казачьих частей вермахта): «Из этой пары Воскобойников был явно человеком более высоких моральных качеств»
[511]
. Член НТС П. Ильинский, в годы оккупации живший в белорусском Полоцке, вообще замечает, что Каминского «многие считали полубандитом»
[512]
.
4–5 октября в Локте был создан вооруженный отряд самообороны («народная милиция»), численностью 18 добровольцев. 16 октября с санкции германских оккупационных властей численность локотского отряда была увеличена до 200 человек (Р. Михаэлис пишет, что первоначальная численность отряда составляла 20 человек, затем — достигала 50
[513]
). Аналогичные формирования были созданы и в других населенных пунктах Локотской волости. Общее командование этими силами находилось в руках Воскобойника и Каминского.
Помимо этого, ими была сформирована Народная социалистическая партия России «Викинг» (НСПР), а в ближайших к Локтю крупных селах (Тарасовка, Холмец, Крупец, Шемякино и др.) — проведена кампания, направленная на пропаганду идей этой организации.
По замечанию Б. Башилова, «вокруг Локтя создался клочок полунезависимой русской территории. Глава этой территории Воскобойник получал от немцев оружие, имел с ними добрососедские отношения, но вся гражданская и военная власть принадлежала ему.
С каждым днем эта территория разрасталась. Бывшие колхозники создавали отряды и отвоевывали у партизан все новые и новые села и поселки. Это производило большое впечатление на жителей соседних районов, видевших, как с оружием в руках русские люди отвоевывали у большевиков родную землю»
[514]
.
Вопрос о борьбе с советскими партизанами и подпольем встал перед Воскобойником и Каминским почти сразу после того, как НСПР выпустила свой манифест (25 ноября 1941 года) и еще ряд воззваний, адресованных местному населению. По мнению А. Даллина, эти документы «представляли собой странную смесь принципов и намерений»
[515]
. Пропаганда идей НСПР была встречена ненавистью со стороны партизан, поставивших перед собой цель уничтожить партийных лидеров и руководителей самоуправления. Но до конца 1941 года народные мстители южных районов Брянщины практически не предпринимали каких-либо серьезных и активных действий, если не брать во внимание обстрелы и нападения на отдельных представителей новой власти
[516]
.
Надо отметить, что в самом Брасовском районе организация партизанского движения и подполья на первых порах потерпела крах. Население района никогда не отличалось лояльностью по отношению к советской власти и при первой же возможности открыто продемонстрировало эти свои настроения. Тех немногих партийных и советских работников, которые не успели эвакуироваться, либо выдавали немецким военным властям, либо убивали собственноручно. Именно такая судьба постигла Евстафия Филипповича Седакова, который накануне войны исполнял обязанности начальника Брасовского отделения милиции. Когда немецкие части вошли в соседний поселок Локоть, Седаков безуспешно попытался уйти в лес с целью возглавить брасовский партизанский отряд «За Родину» (в условиях бегства практически всего партсоветского актива и чекистов района). После смерти Седакова во главе отряда встал Василий Капралов, позже расстрелянный чекистами за убийство своего комиссара и многочисленные факты дезертирства, пьянства и мародерства, имевшие место в отряде «За Родину»
[517]
.
Справедливости ради надо сказать, что такое положение сложилось не во всех районах Брянщины. К примеру, партсоветскому активу и чекистам Навлинского района удалось консолидировать преданные советской власти силы и создать достаточно мощное партизанское движение и подполье.
