Батарея штурмовых орудий соседней дивизии двигалась мимо крепости и предложила свою поддержку нападению через Северный мост. Одно из орудий в течение короткого времени оставалось на другой стороне моста, но ему не удалось достичь церкви крепости. Неистовый защитный огонь лишил пехоту возможности пересечь мост
[184]
. Ручные гранаты и сконцентрированные заряды с верхних этажей зданий по отдельности поразили другие штурмовые орудия, и так как сверху они были открыты, их экипажи понесли тяжелые потери. Следовательно, нападение через Северный мост провалилось.
В самом начале 130–й пехотный полк вторгся на Южный остров и захватил неповрежденные мосты через Мухавец к востоку от крепости. Полк также преодолел слабую вражескую оборону в южной части города.
В течение дня стало необходимым ввести 133–й пехотный полк (ранее резерв корпуса) для нового захвата Западного острова, на котором вновь появилось большое количество вражеских сил. Их попытка пробиться к центру крепости с Западного острова также провалилась.
Во второй половине дня дивизия поставила задачу — в сумерках эвакуировать Северный остров и центр крепости, перейти к обороне на внешних валах и предотвратить любой прорыв окруженных русских, 135–й пехотный полк занял оборону на северных валах между Бугом и северными воротами. 1–й батальон 135–го пехотного полка был сменен другими войсками в городе Брест–Литовске и принял вос–точную часть валов Северного острова, в то время как 2–й батальон 135–го полка принял оцепление западной части. Северный остров был эвакуирован практически без какого–либо противодействия. Остающиеся части 3–го батальона 135–го пехотного полка были окружены в церкви крепости. Их попытка пробиться к Западному острову потерпела неудачу.
Первый день нападения не завершился полным захватом крепости, но с начала утра русский больше был не в состоянии затруднить наше наступление на восток с обеих сторон крепости, как и через железнодорожный, так и через временный мост, построенный около Южного моста. Прорыв, таким образом, был налицо.
Ночь 22 июня была сравнительно тиха; главная спасательная операция
[185]
не была предпринята.
Источник: ВА–МА ZA 1 1582 Friedrich John «Forced crossing of the Bug river, advance through the Russian border defenses and capture of the fortress Brest–Litovsk».
№ 47. Письмо бывшего командира 8/I.R.135 лейтенанта Пауля Орбаха родителям погибшего при штурме Брестской крепости Хайнца Хальбгевахса
[186]
.
Лейтенант Пауль Орбах Рид 23.2.1942 пехотный запасной батальон I/135
Рид/Иннкрайс
Глубокоуважаемая семья Хальбгевахс!
После того, как я несколько месяцев об этом пытался найти Ваш адрес, сегодня я получил его от моего бывшего хауптфельфебеля Крэ–мера, находящегося еще в России.
Так как я предполагаю, что Вы не знаете подробностей о геройской смерти Вашего сына Хайнца, и думаю, Вы бы хотели узнать об этом, я хочу Вам коротко рассказать, как произошла эта трагедия.
Утром 22 июня (3.15 ч.) наш полк начал наступление на крепость Брест–Литовск.
Сначала наш батальон находился в резерве дивизии, примерно в 5 км за передовой линией, однако уже примерно около 6.30 ч. из–за крайне упорного русского сопротивления был подведен вперед, вплоть до Северного острова (непосредственно перед крепостью Брест–Литовска), ще и размещен. Сначала взвода еще оставались лежать в укрытии на удалении примерно 200—300 м от цитадели.
Мой командир
[187]
с группой управления роты пошел вперед, на командный пункт батальона
[188]
, чтобы получить подробные указания о нашем использовании. Спустя некоторое время связной передал мне команду батальона о том, что я должен отправлять заранее отделение моего взвода на батальонный КП. Лично возглавив отделение, я доложил о прибытии командиру батальона
[189]
, который вкратце ввел меня в обстановку.
Между тем русские стреляли то отсюда, то оттуда, и никто не имел представления, что же, собственно, происходит. Подняв свое отделение, я повел его то ползком, то пригибаясь ближе к цитадели, и выбрал себе благоприятное поле обстрела. Непосредственно на самом благоприятном для себя месте уже лежала группа управления роты, среди них и Ваш сын Хайнц.
Русские преотлично стреляли, и как только кое–кто высовывал голову, чтобы понять, где они, собственно, сидят, пули уже свистели точь–в–точь у головы.
Командир группы управления роты лежал уже мертвым рядом со мной. Ранение в голову! Тогда я велел своим пулеметам сделать 2000—3000 выстрелов по уже узнанным целям, поддержанных противотанковым и зенитным орудием
[190]
. Пока мы стреляли, русские не отвечали ни на один выстрел, но как только мы делали лишь небольшой перерыв при стрельбе, вражеский град пуль принуждал нас залечь в укрытия. Скоро для нас стало ясным, что при этих условиях нам никак не войти в крепость.
Тем временем рядом со мной уже лежали несколько раненых. Внезапно подъехало наше штурмовое орудие, которое при нашем положении мы приняли радостно, как спасителя. Мы, два офицера и трое рядовых, среди них и Ваш сын Хайнц, добровольно вызвались приблизиться к крепости со штурмовым орудием. Мы хотели попробовать с помощью этого тяжелобронированного оружия, под огневым прикрытием моих пулеметов, которые все еще находились на старой позиции, подготовить к штурму участок цитадели. Все же при нашем продвижении мы пятеро были очень сильно обстреляны, сначала не имея никаких потерь, так как нашли небольшое укрытие за штурмовым орудием.
Наше орудие отлично стреляло. Тем не менее, как только (на короткое время) оно прекращало стрельбу для выбора новой цели, мы получали безумный огонь. Вскоре одного из солдат ранило в голову, однако он еще жил и, как ни странно, был еще весел. Я наложил ему временную повязку, и на мой вопрос «как дела?», он говорил, что абсолютно ничего не чувствует.
Тем временем штурмовое орудие стреляло почти непрерывно. Едва я успел перевязать рядового, как получил сильнейший удар в мою левую руку, и мгновенно высокая дуга фонтана крови обрызгала Вашего сына Хайнца. Он сразу же пришел мне на помощь, разорвал рукав моего кителя и рубашки, и я плотно перевязал тканью артерию, прижимая рукой, чтобы не истечь кровью. Между тем другой лейтенант получил огнестрельное ранение в грудную клетку. Ему помогали другие пока еще не раненые солдаты. А я тем временем попросил Вашего сына Хайнца подать мне кусочек деревяшки, чтобы я сумел перевязать артерию моей руки и тогда бы освободил свою правую руку. Почти в тот же самый момент Хайнц прямо–таки переломился и, беззвучно упав на землю, лежал, не издавая никаких звуков. Вероятно, он получил пулю в сердце. Я не смог установить, ще его пронзила вражеская пуля. Я больше не слышал никаких признаков его жизни. Мы позвали его по имени, однако, к сожалению, напрасно. Таким об
