— Ясно, — вздохнула Манька, — я так и думала, что он дебил, просто не знала, как это слово вежливо называется. Теперь вот знаю — невроз!
Далее из письма Лильки следовало, что новая ее любовь зовется именем Пауль и является гражданином Ливана шоколадного цвета.
Тут мама поперхнулась, еще раз перечитала эти строки, повертела в руках листок и убрала его в карман.
— Странно. Не помню я этого письма. Надо найти старый блокнот и позвонить Лильке. Чует мое сердце, наворотила она делов!
— Тетьнадь, а что такое «гражданина Ливана шоколадного цвета»? — встрепенулась Манька. — Что-то матерное, да?
— Нет, конечно. Видимо, Пауль был мулатом. Шоколадный — это очень-очень смуглый.
— Смуглее Джима?
— Какого Джима?
— Беглого раба Джима из «Приключений Гекльберри Финна»!
Тут мама расхохоталась, чмокнула Маньку в щечку и сказала, что с нею точно не соскучишься. А Манька принялась прыгать вокруг и приговаривать, что она вообще моторчик счастья, потому что ее так папа называет.
— Миша! Деньги! — встрепенулась мама, и мы опять принялись ковыряться в книгах.
К приходу папы мы успели переворошить всю домашнюю библиотеку.
— Ну как? — заглянул он в кабинет.
— Никак, денег мы не нашли.
— Только письмо, — закручинилась Гаянэ, — от разданина соколадного цвета.
— Какой такой разданин? — напрягся папа.
— Который съел весь мел!
— Наша деточка — неоценимый источник достоверной информации, — засмеялась мама и погладила Гаянэ по кудряшкам.
А вечером к нам приехали дядя Миша и Ба и принялись ставить следственный эксперимент.
Сначала дядя Миша ложился на диван, потом вставал, шел в кабинет, упирался в пианино и начинал отчаянно махать руками перед верхней полкой.
— Юрик, я тебе точно говорю, маршрут именно такой! Деньги я спрятал тут!
— Ну спрятал и спрятал. Когда-нибудь обязательно найдутся, чего ты волнуешься, — говорил папа.
Но дядя Миша никак не успокаивался, ходил туда-сюда, что-то бубнил себе под нос, а потом предложил снова напиться, мол, если он напьется, то на автопилоте придет к нужному месту и мигом найдет деньги.
Но тут Ба жестко предупредила, что если дядя Миша еще раз напьется, она навсегда сломает ему автопилот.
— Или иди и «пилоть» где-нибудь в других широтах, подальше от меня, чтобы я ненароком не прибила тебя, — кипятилась она.
Вот.
К счастью, деньги нашлись очень быстро.
На следующий день у нас гостили мамины подруги тетя Джемма, тетя Ася и тетя Лаура. Они какое-то время кофейничали в гостиной, а потом перешли в кабинет, чтобы под мамин аккомпанемент исполнить свои любимые романсы.
Мама села за фортепиано, взяла аккорд и тут же обнаружила, что «до» второй октавы подозрительным образом фальшивит и зависает.
— Что же такое случилось с инструментом? — удивилась она, подняла крышку и обнаружила между струнами злосчастные деньги.
Хорошие новости тоже имеют крылья. Поэтому чрез полчаса дядя Миша опять ставил у нас следственный эксперимент.
— Смотрите сюда, — объяснял он, — вот я ложусь на диван, видите, что я лежу?
— Видим, — хором соглашались мы.
— А теперь я встаю и иду в кабинет. Так. Упираюсь в пианино, достаю с верхней полки книгу, хочу спрятать деньги, но вдруг передумываю. Ставлю книгу на полку, открываю крышку инструмента и прячу деньги между струнами. Гениальный ход! Только почему он у меня вылетел из головы — этого я никак не пойму.
— Может, потому, что ты был… хмхм… несколько подшофе? — предположила мама.
— Не исключено, но вряд ли, — частично пошел на уступки дядя Миша.
— Ну и ладно, главное — деньги нашлись, — примирительно заключила мама. — А теперь я их уберу к себе в сумочку, и уж оттуда они никуда не денутся!
Вы скажете — ну что же тут такого? В конце концов, все очень удачно сложилось — деньги нашлись, а папе купили новое пальто.
Конечно, все так, да не совсем. Пальто папе действительно купили, хорошее, импортное, очень солидное. За сто десять бешеных рублей, и это еще со скидкой в десять рублей, которую великодушно сделал нам фарцовщик Тевос.
Зато сдачу папа не преминул потратить в своей очаровательной манере.
— Жена, смотри, что я купил! — гордо развернул он твердую упаковочную бумагу.
Мы в ужасе отпрянули — из свертка на нас глядела страшенная черная голова с торчащими зубами и завитушками вокруг плоского лица.
— Это догонская
[15]
маска. Повесим ее в гостиной, и она своим видом будет облагораживать нашу квартиру!
— Кхм, — только и смогла выговорить мама.
— Ыыыыы, — заплакала Гаянэ, — я эту маску боюсь и никогда на нее смотреть не буду!
— Да и я, если честно, ее побаиваюсь, — признался папа. — В «Сувенирах» выкинули, вот я и взял, пока очередь не набежала.
— Может, заберешь ее к себе на работу? — предложила мама. — А то дети пугаются.
— В этом доме хоть что-нибудь может быть по моему вкусу?! — вызверился папа. — Самовар угробили и маску повесить не дают!
— Можно подумать, самовар не ты угробил!
— Сейчас и маску угроблю!
— Ладно-ладно, — примирительно замахала руками мама, — вешай ее куда хочешь, я тебе слова не скажу.
А дальше началась эпопея «папа Поджер вешает маску». И если изуродованную стену мы легко и просто прикрыли Каринкиным смелым натюрмортом «Малина, лопата и кочан капусты», то маске повезло меньше — на следующий день она сорвалась со стены, и соседка тетя Маруся снова прибежала с вытаращенными глазами узнавать, что теперь папа грохнул об пол.
Папа погоревал-погоревал, собрал осколки маски, склеил их дорогущим стоматологическим клеем и повесил у себя в кабинете — на устрашение истеричным пациенткам.
А пальто он той же зимой потерял. Поехал в Ереван на очередную конференцию, ходил по разным аудиториям с пальто на плечах, вспотел, оставил его в каком-то кабинете и забыл, где. Потом обегал весь институт, а пальто так и не нашел. Видимо, кто-то расторопный прибрал его к рукам. И папа вернулся из Еревана в старом рыбацком плаще своего друга Роберта, злой, как сто тысяч ос, и устроил маме скандал на тему: «Вот если бы не ты, то у меня была бы удочка с прибамбасами. А теперь ни пальто, ни удочки, ни прибамбасов!»
— Зато у тебя есть догонская маска с торчащими зубами, забыл? — съязвила мама. — По крайней мере, ты можешь облагораживаться ей!
