— А вот и решение. Отличный повод испытать одну штучку, — злорадно сообщил Богдан.
Он извлек из недр одного из многочисленных карманов довольно тяжелую болванку, похожую одновременно на банку из-под консервированного зеленого горошка и космическую ракету, как ее рисуют дети. Уперев приклад ружья в песок, этот любитель огнестрельного оружия насадил ее на ствол, вскинул ружье и прицелился. С резким хлопком болванка, представленная как «одна штучка», рванула в гущу противника.
До «горилл» оставалось метров сорок — пока Богдан возился с ружьем, они успели пройти полдороги от «небоскреба». Раздался взрыв — не очень громкий, зато действенный. Трое из охранников кровавым фаршем и фонтанами крови разлетелись в стороны, еще несколько дикарей кубарем покатились под ноги бегущим вслед и уже больше не поднялись.
На этот раз убитые охранники «небоскреба» не превращались в зомби. Те, кого достало взрывом, падали, как положено падать живому существу, в организме которого неожиданно очутился посторонний металлический предмет, и, немного подергавшись, затихали на песке. Я вытащил «топорик», подаренный когда-то Богданом, и тоже стал выцеливать лохматых дикарей. Лохматых и вонючих — ветер внезапно изменил направление, и до нас донесся запах немытых тел и какой-то гнили.
Не знаю, что бы было, если бы дикари проявили чудеса героизма и пошли на пули. Но, наученные прошлой схваткой, они весьма профессионально плюхнулись на пузо после первых же потерь.
Ну а те, кто не успел, легли уже навсегда.
— А теперь — ходу, — скомандовал я. — Проскочим мимо них, потом я буду заряжать телепорт, а ты — прикрывать сзади. Пока они опомнятся…
— Надеюсь, провозишься недолго, — пробормотал Богдан, поднимаясь в полный рост.
Глава 49
Склоны барханов, конечно, не беговая дорожка, но до стены мы домчались за несколько секунд. Я старался лишь не наступать на разбросанные на дороге ошметки мяса и кишок. Прекрасно помня место, в которое кидался какими-то заклинаниями эльф, срезу же представил, как из щита хлещет поток силы, и со всего размаху саданул умбоном по стене. Точнее, хотел ударить — твердой поверхности впереди не оказалось.
Полетел кубарем, упал, попытался встать, но на голову мне свалился сначала Богдан, а потом, для усиления эффекта, — лев. Отожравшийся на дармовой энергии Асаль-тэ-Баукир за последнее время приобрел не только внешний облик материального существа, но и его плотность. И что самое неприятное — вес.
Но первым выругался именно мертвый маг:
— Мать твою владычицу в ребро через семь самоваров! — выдохнул мертвый маг.
— Это была моя фраза! — заметил Богдан, поднимаясь и отряхиваясь.
Видимо, Асаль-тэ-Баукир не преминул порыться в черепушке командира борцов со скверной. А всякие забористые словечки непоседливый мертвец любит не меньше, чем высшую математику.
— Это не Хаос! Это — хуже! — не унимался Асаль-тэ-Баукир.
Мне наконец удалось принять вертикальное положение и осмотреться.
Окружающая действительность ни в одной детали не напоминала дворцовую переднюю. Она вообще не походила на внутренности здания. Скромный среднерусский пейзаж: разъезженная, изрытая ямами и воронками сырая луговина, желтеет осенними листьями березовый лесочек, темнеет полоса каких-то полуоблетевших кустов, из-за них выворачивает и тянется в нашу сторону грунтовая дорога, а над всем этим — серенькое небо, из которого сыплется мелкий дождик. Прямо перед носом — свежая земляная насыпь. Справа — что-то, отдаленно напоминающее противотанковую пушку времен Второй мировой. Правда, колесами кверху. Броневой щит расколот, дуло уткнулось в землю. Слева — мешанина из бревен и кусков металла. Пахнет прелой травой, пороховыми газами, металлической окалиной и кровью. Откуда-то издалека раздается грохот явно механического происхождения, рев моторов, неразличимые из-за расстояния крики.
— И где это мы?
Я так и не понял, кто задал этот вопрос, потому что из-за кустов выехал… танк. Именно такой, какими показывают фашистские танки в старых черно-белых фильмах: черный, с угловатой башней и белой свастикой на борту. Этот гость из земного прошлого на миг замер, поводив дулом, словно принюхивающийся зверь — носом, и, окутавшись выхлопом, лязгом и ревом, повернул в нашу сторону. Теперь была отчетливо видна иссеченная осколками передняя часть днища.
— Мне это не нравится, — сказал Асаль-тэ-Баукир. — Я не знаю, что это, но оно мне не нравится. Оно мертвое и живое одновременно… и оно несет зло.
Вдруг лязг гусениц и рев движка перекрыл бравурный фашистский марш. Ничего себе тюнинг у этой тачки! Или колонки, рассчитанные на стадион, входят в базовый комплект?
— Как мы тебя, такого большого и красивого, хоронить-то будем? Да без лопаты, — посетовал Богдан.
В ответ свистнули пули, взметнув фонтанчики земли на бруствере. Лев-маг взмыл куда-то в горние выси, а мы с Богданом раскатились по окопу, как кегли в боулинге. Правда, там на дорожках не бывает такой грязи.
В голове промелькнули кадры военной хроники, и я понял бесполезность валяния носом в глину: сейчас эта бронированная дура наедет на траншею и начнет ее утюжить, хороня нас заживо. А вот что будет, если долбануть ее потоком энергии из щита? Ударить так, чтобы захлебнулась, как бывает, когда неумелый лекарь от излишнего рвения сжигает пациенту нервы?
Я поднялся, держа кулачник на уровне лица. Фашистская пушка рявкнула практически в упор…
Это было похоже на короткое замыкание в трансформаторной будке — сноп искр и удар по всему телу. Левая рука отнялась, но вместо ударной волны и града осколков раздался звук ломающейся танковой брони.
Башню этому панцер-творению сумрачных гениев снесло — как не бывало. И двигался танк теперь уже не по прямой, но кружил, как недобитый тапком таракан, разматывая по траве одну из гусениц.
Прислонившись к стенке окопа, я ошалело посмотрел на ревущего мотором подранка. В голове не утихал шум, словно и там разъезжала всякая дизельная дрянь, перед глазами плавали цветные круги. После нескольких глубоких вздохов вернулась чувствительность руки… Но лучше бы не возвращалась. В общем, я сел, положил щит и здоровой правой вытащил из сумки пузырек с обезболивающим. Отрава еще та, на Земле бы посчитали помесью наркотиков с допингом, а орчихи почитают как особое благословение Матушки-Земли для исключительно важных ситуаций. Кажется, придется накачиваться им по макушку, если тут с порога так встречают.
— Щиток, я так понимаю, не продашь?
Из-за грани восприятия появился перепачканный землей Богдан.
— Что? — я помотал головой.
В ушах звенело и от удара, и от действия «матушкиного благословения».
— Валим, говорю, отсюда. Твой питомец, похоже, нашел дорогу. Второй раз нам вряд ли так повезет!
Мы выскочили на бруствер и помчались в ту сторону, куда указывал Богдан, а вокруг началось настоящее светопреставление. Вырвавшийся из заглохшего наконец-то танка смерч закружил вокруг нас стаей остроклювого воронья. Из-под земли, как грибы, с чавканьем и хрустом полезли глиняные големы в рогатых касках, освещая поле зелеными стеклами своих глаз. Процесс появления новой напасти регулировала при помощи молний и сатанинского карканья оседлавшая останки танка призрачная фигура. Пес-рыцарь, не иначе: в полном латном доспехе и с клепаным ведром на голове, опирается на полуторный меч. На сюркоте — характерный крест и не менее характерные руны, хотя вместе и то, и другое не может быть по определению.
