Роган, в линялых голубых джинсах и белой обтягивающей футболке, стоял босыми ногами на терракотовой плитке кухонного пола. Волосы у него были взъерошены, глаза смотрели сонно, а на скулах проступала щетина. Он еще не брился.
– Миссис Бэйнс сегодня нет? – спросила Элизабет, расставляя тарелки и доставая тосты.
Роган пожал плечами и повернулся к ней спиной:
– Когда я рано утром зашел, она сидела здесь и плакала. Мы посидели, поговорили. Ты ведь вчера сказала, что она очень расстроена. Я отпустил ее с сегодняшнего утра, а после похорон она может слетать в Шотландию к сыну.
У Элизабет слегка задрожали руки. «Значит, после отъезда миссис Бэйнс мы с Роганом останемся в Салливан-Хаус совсем одни?»
Она облизнула губы:
– Ты очень добр.
Неужели это у нее такой замогильный голос? Конечно, у нее. Сегодня ночью Элизабет замучили эротические грезы с участием Рогана, и мысль о том, что она останется один на один с ним, не могла не наполнить ее душу тревогой.
Роган обернулся и хмыкнул:
– Я могу быть добрым, Элизабет.
– Не сомневаюсь. Когда тебе это надо, – сухо признала она.
Он вздернул черные брови:
– Мне не так уж надо готовить завтрак на двоих!
Элизабет пожала плечами:
– Может, стоило сначала подумать об этом, прежде чем отпускать миссис Бэйнс?
– Я так понял, что ты готовить завтрак не собираешься?
– Уверена, что у тебя больше способностей, – сладко заверила она и поспешно добавила: – Во всяком случае, по части кулинарии.
– Ты не слишком высокого мнения обо мне, да? – с сожалением проворчал Роган, разложил еду по нагретым тарелкам и перенес их на стол.
– Пожалуй, я лучше откажусь от показаний, – пошутила она.
Роган сел напротив нее и теперь внимательно разглядывал. Сегодня утром Элизабет, как всегда, хорошо смотрелась в кремовой блузке, коричневых брюках и коричневых туфлях. Волосы все так же торчали остренькими иглами, макияжа было совсем мало, на губах немного персиковой помады. И все-таки что-то в ней было другое. Какая-то мягкость, что ли? Не то во взгляде, не то в полноватых губах. Роган опять почувствовал легкую боль в бедрах.
Пропади все пропадом! Роган всю ночь уговаривал себя забыть колючую и сложную Элизабет Браун, забыть ее нежную, гладкую кожу. И что в результате? Он сидит напротив нее и возбужден как никогда прежде!
– Ешь свой завтрак, женщина! – приказал он.
Его собственный аппетит испарился еще несколько секунд назад. По крайней мере, это касалось еды…
– Есть, сэр! – насмешливо отозвалась она.
Роган мрачно насупился:
– Вот интересно, а если бы я приказал тебе раздеться и лечь на этот обеденный стол?
Элизабет понимала, что он хочет ее смутить. И пусть он преуспел, но знать об этом ему не полагалось.
– Не раньше, чем я покончу с завтраком, – ехидно отозвалась она и опять принялась за еду.
Он тяжело вздохнул:
– Элизабет…
– Не могли бы мы просто поесть, Роган?
Он опять вздохнул:
– Ты знаешь, что опасна?
Элизабет удалось прикрыть удивление довольно бойким ответом:
– В таком меня еще никто не обвинял.
Роган поджал губы:
– Можно подумать, тебе это неприятно слышать.
Видя его раздражение, она невольно улыбнулась:
– Я – скучный университетский преподаватель, и, конечно, мне это приятно слышать.
Вот уж какой-какой, а скучной ее не назовешь. Это Роган признавал. Бескомпромиссно. Во-первых, никогда не знаешь, в каком настроении Элизабет будет при следующей встрече – сегодня утром она, например, дразнится. Во-вторых, как он ни старается, никак не может выкинуть из головы ее вчерашнюю. Или свои ощущения. На поверку, при одном только взгляде на нее ему хочется повторения…
– Давай говорить прямо, Элизабет. У меня на сегодня несколько дел, связанных с отцом. В том числе и похороны. А потом я точно отсюда уеду.
Роган был сам себе отвратителен. Однако есть большая опасность, что такая женщина, как Элизабет Браун, способна заманить в ловушку любого мужчину вместе с его мужественным сердцем и драгоценной свободой…
Выражение лица Элизабет не изменилось.
– Ты это уже говорил.
– А теперь говорю еще раз!
Элизабет аккуратно отложила нож и вилку, потом легко коснулась сжатой в кулак руки Рогана:
– Я понимаю, что сегодня у тебя трудный день…
Он перевернул руку и стальными пальцами обхватил запястье Элизабет:
– В самом деле? А откуда тебе знать? Ты уже хоронила отца, которого презирала?
Нет, еще не приходилось. Но она знала, что когда-нибудь придется… Как и Роган, она заранее ненавидела лицемерие, которое требовало ее присутствия на таких похоронах.
Роган наблюдал за сменой выражений на лице Элизабет. Она совсем не умела скрывать эмоции или хотя бы прятать их от него. Он видел, что ей больно и страшно. И что она полна решимости поступать так, как считает правильным.
Очень похоже на него самого…
Большим пальцем он ласково погладил ее ладонь:
– Расскажи мне о своем отце, Элизабет.
Голубые глаза коротко и непонятно блеснули. Она торопливо отвела взгляд:
– Нечего рассказывать.
– Элизабет…
Кончиком языка она обвела розовые губы. Очень привлекательным, хоть и бессознательным движением. В отличие от нее самой Роган откликался на все, что делала или говорила Элизабет Браун…
Она на мгновение прикрыла глаза, потом открыла и уставилась куда-то вдаль, за левое плечо Рогана:
– Отец женился на матери, сначала сознательно заставив ее забеременеть.
– Как это – сознательно?
Элизабет проглотила комок в горле:
– Моя мама… мама… ну, в общем, она из очень богатой семьи. И была прямой наследницей. А Леонард, мой будущий папа, всегда мечтал о деньгах. Когда ее отец скоропостижно умер, он… он… – Она замолкла, потом печально покачала головой. – Не так-то приятно об этом рассказывать…
Роган хмурился. Элизабет пока рассказала очень мало, однако уже было над чем подумать. Значит, мать – прямая наследница… Отец – Леонард Браун… Откуда он знает это имя? Клочки информации, выданной Элизабет, понемногу начали складываться в цельный рисунок, а кое-что Роган вспомнил сам.
– Твоя мать – Стелла Бриттен? – недоверчиво выдохнул он.
Стелла Бриттен. Единственная дочь промышленника и миллионера Джеймса Бриттена. Стало быть, Элизабет – внучка Джеймса Бриттена! Хотя он умер почти тридцать лет тому назад. В течение года после смерти на посту председателя «Бриттен индастрис» его заменял зять, Леонард Браун, кутила и редкий бабник. По слухам, полная скотина по отношению к жене, которая в нем души не чаяла. Чтобы спрятаться от унижения своего брака, она начала пить. А десять лет назад, будучи мертвецки пьяной, она села за руль и на высокой скорости врезалась в кирпичную стену. Не потому ли Элизабет в рот не берет алкоголя?
