— Мыслью, что он меня бросил, и забрал камень с собой?
На кухне воцарилось молчание, нарушаемое лишь тиканьем часов. Мишка опустил глаза, Рыжик, кашлянул, и подошел ко мне, с намерением утешить. Вот только в эту минуту я в утешении не нуждалась.
— И вы знаете, где его могила — полуутвердительно выдавила я.
Мишка моргнул, и промолчал, но Никита, подойдя ближе, приобнял меня за плечи:
— Ну что ты, малышка, — ласково произнес он, — неужели ты решила, что мы бы смогли причинить ему вред?
— Тогда как?
— Возможно, несчастный случай, — неожиданно обрел голос Миша, — мы не знаем, как он умер. Но пойми! Прошло столько лет, и камень до сих пор нигде не всплыл. А это значит, что Алешка не пытался нас обчистить, а просто не смог рассказать нам правду. Ты нам веришь?
— Разумеется, — всхлипнула я. Я бы поверила им, будь я ребенком, слушая приторно ласковый голос своего друга. Поразмыслив минуту, поправила саму себя — нет, даже ребенком я не была столь легковерна. Но что дальше? Они не хотят признавать правду, значит, нужно немного им в этом помочь.
— Думаю, если этот тип так уж хочет видеть несуществующую могилу, мы сможем ему это устроить.
— Что ты имеешь в виду, — удивился Мишка.
— Он следит за нами, преследует, всегда оказывается на шаг впереди. А что если на этот раз мы нанесем упреждающий удар. Мы сами. Неужели жизнь в страхе кого-то из нас привлекает?
— Ты права, — вздохнул Миша, — впрочем, ты часто оказываешься правой. Правда, Рыжик?
— Правда, — ответил Никита, сжав руки в кулаки, словно готов был защищаться прямо сейчас. Что же, теперь, когда мы все решили, осталось лишь придумать план.
С затаенным чувством страха я спускалась в подвал, хоть и знала, что там никого нет, и быть не может, сейчас, угроза находится за моей спиной, а не впереди меня. Я достигла последней ступени, и осмотрела подвал, стараясь не поддаваться грустным мыслям. И все же, это было слишком тяжело. На миг я зажмурилась, стараясь выровнять дыхание. Все! Сейчас пройдет. Выдохнув, я открыла глаза, и полностью взяв себя в руки, подошла к опрокинутому столику. Вчера я не могла… не могла спуститься сюда снова и забрать их. Но сегодня все по-другому. Сегодня — новый день, и теперь я знаю и помню куда больше, чем несколько часов назад. А все остальное не имеет никакого значения. Я забуду… Выброшу из памяти. У меня это всегда хорошо получалось.
Я нашла их там же, где и оставила — в небольшом углублении стены, в свертке под кучей строительного хлама и штукатурки. Шесть пуль, все, что у меня осталось. К счастью, пистолет мне удалось сохранить, незаметно для ребят сунув его в необъятный карман куртки. Теперь, главное, чтобы все прошло удачно. Повторяя про себя эти слова, я старалась не думать, что моя удача, возможно, означает чью-то смерть.
1993 год…
— Просто скажи — куда ты его спрятал, и мы тебя отпустим, — никогда раньше Алешка не слышал в голосе своего товарища столько ярости. Тот был просто взбешен!
— Неужели, он того стоит?
— Ты придурок! Всегда им был! — вмешался Пашка. Изо всех сил, двинув парня под дых, и как только тот смог дышать, ударил его по лицу.
— Он того стоит, — ответил Мишка. Он стоит куда больше, чем ты можешь себе представить. Тебе даже не снились такие бабки. И ты хочешь все испортить? Боишься стать богатым? Убраться из этого городка? Только прошу тебя, не надо мне сейчас говорить о совести и справедливости. Этим дерьмом мы уже сыты. Ты сам подписался на это дело, и теперь глупо все менять. Мы украли, быть может, самый большой камень в истории.
— Мы убили человека. И стали причиной страданий другого.
— Плевать! — Мишка обошел вокруг стоящего на четвереньках бывшего друга, заметив, как на его лице разливается огромный синяк. Разбитые губы кровоточили, один глаз полностью заплыл, вторым Алексей смотрел на друзей с отчаянием, неверием и какой-то долей фатализма.
— Мы можем его продать и получить миллион баксов! А кто знает, может это не последняя цена, которую нам смогут за него отвалить. Я прошу тебя, — голос Миши действительно стал просительным, словно честный ответ Алексея был его последней надеждой. Наверное, это так и было. Сейчас, избивая своего друга, ребята не просто хотели узнать правду о том, куда же их бывший друг перепрятал бриллиант. Каждый из них боролся за свое место под солнцем, не до конца осознавая, что перешли черту, после которой нет возврата назад, в свою утраченную юность, город, в котором они родились и выросли. К дружбе, которую предали.
— А еще мы можем оставаться людьми, — сплюнув кровь, Алешка с какой-то обреченностью оглядел ребят.
— Что же, гнида, недолго тебе осталось, — не выдержал Пашка, вынимая из кармана пистолет.
— Откуда он у тебя? — голос Никиты сорвался на визг. До этого он стоял молча, пытаясь для себя решить, на чью сторону ему встать. Впрочем, видя, во что его приятели превратили лицо Алешки, он все более склонялся к стороне победителя. Единственное, что его смущало — камень. Если они так и не смогут его вернуть, значит, все было зря.
— Взял у отца. Он ему еще долго не пригодиться, — усмехнулся Пашка.
— Ребята! — увидев, направленное на него дуло, Алешка напрягся. Он не хотел признаваться самому себе, насколько ему сейчас страшно. Страшно и больно умирать и разочаровываться в людях. Он был не готов — не готов рисковать жизнью за кого-то, кого он видел всего раз в жизни, не готов к тому, что его друзья за такое короткое время превратились в одержимых нелюдей, способных на убийство. Он не был готов, но он все еще не верил, что это происходит с ним. В его памяти всплыло лицо отца, сестры, Марины. И на миг его сердце пронзила боль — она его предала. Уже во второй раз. Она сказала им, где он прятал камень. Но если он у нее, зачем они сейчас его мучают?
— Куда ты спрятал камень?
В его голове стоял непрекращающийся шум. Сломанные ребра болели. Ему хотелось кричать, он бессилия и ярости, но, подавив в себе это желание, он внезапно посмотрел на своих мучителей, и неожиданно улыбнувшись, произнес:
— Mors omnia solvit… — горько усмехнувшись сказал Алешка, — пошли вы все к черту!
— Только после тебя, сосунок! — произнес Пашка. Дуло больно впилось Алешке в висок. И он закрыл глаза, ожидая выстрела.
2008 год…
Начало темнеть, небо заслонили тяжелые тучи, будто отражая то, что сейчас происходило в мой душе. Сегодня все будет кончено. Интересно, что я почувствую? Облегчение, раскаяние, сожаление? Во всяком случае, чем бы ни закончилась эта ночь, она изменит мою жизнь, а может быть, вернет ее на прежний путь, с которого меня когда-то бесцеремонно столкнули.
— Думаете, он на это купится? Сомнения… а кто же из нас не испытывал нечто подобное в данную минуту. Но лишь Рыжик позволил себе их озвучить.
