Дэниел отступил в сторону, пропуская ее вперед. Комната была вполне уютной, с камином, в котором подрагивало пламя газовой горелки.
По обеим сторонам от камина стояли кресла, около стены — кровать и кресло-каталка.
Хозяин был совершенно сед, с пергаментным от возраста лицом и искореженными артритом суставами рук.
— Гм… Очень даже симпатичная, — сухо заметил Джон Бэлфор, разглядывая Шарлотту. — Новая знакомая?
Шарлотта, хотя и несколько ошарашенная тем, что ее приняли за подругу Дэниела, совсем не обиделась. У нее было достаточно престарелых клиентов, и она знала, что подобными замечаниями они не только не хотят никого обидеть, но, скорее, стремятся выказать любезность.
— Нет, Шарлотта моя новая помощница, Джон. Она дипломированный адвокат.
— Адвокат? Да что ты! Гм… Да-а, что-то она не очень похожа на Лидию.
По его тону Шарлотта поняла, что Лидия Джефферсон для него — эталон, каким он мерил всех женщин, решивших избрать эту профессию.
— Да, но только внешне. В них есть что-то общее, — к великому удивлению Шарлотты, заявил Дэниел. — Шарлотте пришлось отказаться от обеда, чтобы приехать сюда со мной, так что, может, позвонишь и попросишь принести ей чашку чая?
Джон Бэлфор проворчал что-то вроде того, что хозяин, здесь он, а не Дэниел, он и сам знает, как принять гостей, и напоминать ему об этом нет необходимости.
— Надо будет вычесть это из твоего гонорара за составление нового завещания, — добавил он и нажал кнопку звонка около кровати. Несмотря на его ворчание, Шарлотта поняла, что он доволен возможностью хоть чуть-чуть затянуть их визит.
Дэниел тоже не торопился приступать к делу. Он беззаботно болтал с Джоном Бэлфором о новых планах застройки центра города, но не стал пререкаться со стариком, когда тот обвинил застройщиков в безвкусице и в том, что из-за них в центре теперь будет просто невозможно жить.
— Ты все еще ездишь на машине Лидии, — заметил он, выглядывая из окна. Какая все-таки была чудесная женщина твоя двоюродная бабушка. Твой отец по сравнению с ней — просто ничтожество. А ты… не слишком ли ты задираешь нос? Особенно сейчас, после всей этой газетной шумихи?
— Да нет, Джон, — ровным голосом заверил его Дэниел.
В комнату вошла молодая сестра с тележкой, на которой стояли не только чашки с чаем, но и блюдо с бутербродами и пирожными. Дэниел вскочил, чтобы помочь ей, и от Шарлотты не укрылось, как порозовели щеки заулыбавшейся медсестры.
— Молодец, что не позволил ей разливать чай, а то она бы расплескала его по всему подносу, — заметил Джон, когда медсестра ушла, и вдруг спросил:
— Ты все еще встречаешься с вдовой Уинтерс?
Этот вопрос выдал его с головой: он и не думал, что Шарлопа — новая девушка Дэниела.
— Пол Уинтерс был моим клиентом, — ответил Дэниел, разливая чай.
— Его вдова — как пиявка. Уж она попила кровушки из бедного Пола. Насколько я слышал, она заграбастала себе все, и бедняга Гордон остался ни с чем.
— Гордон — всего лишь пасынок Пола, — спокойно заметил Дэниел. — Он не имеет права на наследство.
— Верно, но он был Полу как родной сын, а то и ближе. Он все для него делал, пока не налетела эта хищница. Двадцатитрехлетняя женщина выходит замуж за такого пожилого человека…
— Случается.
— Верно, но мы все знаем, почему. Дэниел поджал губы, и Шарлотта быстро и обеспокоенно взглянула на Джона Бэлфора. Он принадлежит к той категории людей, которым доставляет удовольствие сердить окружающих и нарываться на ссору. Но он не может не знать, насколько Дэниелу неприятна критика в адрес Патриции, особенно в присутствии третьих лиц. Особенно — в присутствии Шарлотты.
— Если не ошибаюсь, это очень старое здание, — быстро вмешалась она, не глядя на Дэниела, хотя и сама не понимала, зачем пытается сменить тему разговора.
Не люблю, когда люди ссорятся, не очень уверенно пояснила она себе. Да что мне до Дэниела и этого сварливого старика? Пусть себе ругаются… В конце-то концов, с чего ей защищать Дэниела?
— У него, вероятно, интересная история. Джон Бэлфор одарил ее язвительным взглядом.
— Откуда мне знать! Мне восемьдесят три, а не восемьсот.
— Хватит тебе, — урезонил его Дэниел. — Ты прекрасно понимаешь, о чем говорит Шарлотта. Да, вы правы, у него действительно интересная история, — с улыбкой сказал он. — Когда-то он даже принадлежал моей бабке.
— Пока она не передала его в дар городу для немощных и нищих стариков, выпалил Джон Бэлфор.
— Моя двоюродная бабка передала этот дом городу, это верно, но, к сожалению, у города не оказалось средств, чтобы содержать его, и тогда власти продали его благотворительному обществу, которое сегодня им и заправляет. В былые времена этот дом принадлежал родителям Лидии. Когда она только открыла свою практику, она разругалась с ними, потому что они не одобрили ее действия. И на средства, оставленные ей крестной матерью, она купила себе свой собственный дом. Но поскольку мой дед умер раньше своих родителей, то дом этот перешел к ней.
Однако она заявила, что раз уж вход в этот дом при жизни отца ей был заказан, то и теперь, после его смерти, ноги ее там не будет. Она долгое время сдавала его в аренду, а позже, как сказал Джон, после своей смерти завещала его городу.
— Она, вероятно, была необыкновенная женщина, — заметила Шарлотта.
— Да, это верно, — согласился Дэниел, и в его глазах промелькнула грусть, словно он все еще тосковал по ней. — Она была настоящим филантропом и…
— Она была упряма, как ослица, — вставил Джон Бэлфор. — Такой упрямой женщины я больше не встречал.
Дэниел рассмеялся.
— Да, верно, она могла быть упрямой, — согласился он. — Эта черта была присуща вам обоим, а, скажешь, нет, Джон?
Старик состроил гримасу, но возражать не стал.
Им понадобилось почти два часа, чтобы утрясти все, даже самые мелкие изменения, которые он хотел внести в завещание, и, слушая их разговор, Шарлотта удивлялась не только терпению, но и бесконечному такту Дэниела.
Когда они наконец закончили, Шарлотта, первой подошедшая к двери и уже протянувшая руку к ручке, вдруг услышала позади себя голос Джона Бэлфора.
— А ты уверен, что она адвокат? — спросил он у Дэниела. — Лидия никогда бы не позволила себе надеть такую юбку.
Щеки у Шарлотты зарделись. Она с такой силой схватилась за ручку двери, что костяшки пальцев у нее побелели. Но повернуться не решилась.
— Что поделаешь, мода, Джон, — успокоил его Дэниел, и Шарлотта могла поклясться, что он улыбается.
Спускаясь по лестнице, Шарлотта не смела поднять на Дэниела глаза и смотрела в сторону. Ей было так стыдно, что сердце ее сильно колотилось, а в горле образовался ком. Что-то раньше она не была такой обидчивой. Она всегда гордилась своей силой воли. А вот теперь от воли и от гордости не осталось и следа, и она чувствует себя слабой и ранимой.
