– Снова нервничаешь, – заметил Натэниел. – В
чем дело?
Я покачала головой, посмотрела на ту сторону кровати.
Жан-Клод все еще стоял там, но теперь опирался на деревянную стойку, обвив ее
руками. Лицо его было спокойно, но я уже сегодня проникла к нему в голову
дальше обычного, в некоторую особую область.
– Черт, – сказала я.
– Что такое? – спросили одновременно Мика и
Натэниел.
– Я знаю, в чем дело.
Они оба посмотрели на меня, но я смотрела на Жан-Клода.
– В тебе.
– Я уже видел твоих мужчин обнаженными, – сказал
он тем же любезным закрытым голосом.
– Мы все лежали в постели голые и потные, Анита, –
напомнил Натэниел.
– Да, но у вас никогда не было с ним секса. У меня был.
– Жан-Клод кормился от меня, Анита, – сказал
Мика. – Он у меня больше брал крови, чем у тебя.
Я посмотрела на него:
– Ты хочешь сказать, что дать ему кровь – это то же
самое, что иметь с ним секс?
Он пожал плечами, и лицо его приняло то замкнутое выражение,
которое бывало, когда он не знал, какого выражения лица я от него хочу.
– У меня бывал секс, от которого было далеко не так
хорошо, как когда Жан-Клод кормится.
– Значит, это был неправильный секс, – сказала я.
Он улыбнулся:
– Я был молод. Потом я научился.
– Это да, – согласилась я и улыбнулась в ответ.
Он поцеловал меня, потом отодвинулся и посмотрел изучающим
взглядом, отодвинулся в сторону – положить запонку на ночной столик, и занялся
другим рукавом, стоя спиной ко мне. Подняв глаза, я обнаружила, что не только я
на него смотрю.
Смотрел и Жан-Клод с тем же непроницаемым красивым лицом.
Смотрел на нас всех. Да, мы бывали вместе в постели, голые и потные. Черт,
иногда в этой куче тел бывали и Ашер, и Джейсон – зависит от того, кто кого
последним кормил. Так чего же это я уставилась на Жан-Клода, который смотрит,
как Мика снимает рубашку?
Вдруг меня осенила умная мысль. У меня их вообще-то немного
– по поводу моей эмоциональной жизни, во всяком случае.
– Знаю, в чем дело, – сказала я снова.
Все посмотрели на меня. Я коснулась голой спины Мики, но
смотрела при этом на Жан-Клода:
– Это из-за того, что мы сегодня сделали с Огюстином.
Жан-Клод сел на угол кровати, все еще держась одной рукой за
стойку.
– О чем именно ты упоминаешь, ma petite? Мы сегодня с
Огюстином сделали многое.
– Я знаю, все считают, будто мы все тискаемся друг с
другом без разбора, но сегодня я впервые увидела, как целуются двое мужчин. Я
никогда не видела, чтобы… – У меня пресекся голос. Неужто я еще такой
младенец? Черт побери, я же уже большая! – … никогда не видела раньше
анального секса, тем более между двумя мужчинами. Тем более между моим
любовником и чужим мужчиной. – Как следует вдохнув, я выдохнула и подошла
к краю кровати – чуть ближе к Жан-Клоду. – Ну, я понятно говорю?
– Тебя взволновало то, что ты увидела, – сказал
он.
– Погоди-ка. – Я обернулась на голос Натэниела. Он
приподнялся на локте на подушках, простыня сбилась на колени, едва прикрывая
его, но по лицу было видно, что он этого не замечает. – Что ты
чувствовала, когда Жан-Клод целовал Огги?
Я открыла рот, и закрыла, потому что не знала ответа. А что
я чувствовала?
– Ну, я была не против. Это было… интересно.
Но это было не совсем верно. Я уставилась на кровать и сказала:
– Нет, я… это было интересно.
– Интересно – в хорошем смысле или в плохом? –
спросил Натэниел.
Я ответила, не поднимая глаз:
– В хорошем.
Кто-то вздохнул – не знаю, кто. Я медленно подняла глаза, и
никто не смотрел на меня с укором – будто я что-то ужасное сказала. Не знаю,
почему я решила, будто кому-нибудь из присутствующих может не понравиться, что
я с удовольствием смотрела, как Жан-Клод целуется с другим мужчиной, но так я
подумала. И ждала, чтобы кто-нибудь сказал, что мне должно быть стыдно. Я видела,
как мой любимый целуется с другим мужчиной, и не только не ужаснулась, но мне
понравилось. Это плохо? Я ждала такого ощущения, но его не было. Наоборот, все
казалось правильным, словно всю жизнь я ждала, чтобы это произошло. Казалось
правильным, как бывают правильными вещи, находящие дорогу прямо к сердцу. И у
меня не было нехорошего чувства, когда это происходило. А теперь это меня
смущало. Что же меня смущало – чувство вины? Нет, была неловкость, некоторое…
стеснение, что ли, но не вина. Так в чем же дело?
Мика тронул меня за руку:
– У тебя на лице столько мыслей… о чем ты думаешь?
– Что у меня нет ощущения стыда, а разве не должно
быть?
– Стыда за что? – не понял он.
– Разве меня не должно возмущать, что Жан-Клод целовал
при мне другого мужчину, чужого?
– И тебя это возмутило?
Я покачала головой:
– В тот момент – нет.
Он улыбнулся несколько неуверенно.
– А теперь это тебя смущает, но почему?
– А тебя не смутило бы на такое смотреть?
Он посмотрел на меня внимательно:
– Анита, мне случалось видеть, как ты занимаешься
сексом с другими мужчинами.
Вдруг мне снова стало тринадцать лет – стыд, смущение,
неловкость полная.
– Я думаю, ma petite, он спрашивает, что ты
чувствовала, когда смотрела на нас с Огюстином.
Я бросила на него взгляд, радостный, что он мне помог, но
недовольный – что ему пришлось мне помогать.
– Тебя это смутило? – спросил Мика.
Я покачала головой:
– Нет, это было очень интересно. Мы его сделали. Мы им
завладели. Это было… – У меня дыхание прервалось дрожью. – Это был
прилив адреналина, сила, секс – все вместе.
– Тогда все в порядке, – сказал Мика. – Не
стыдись, что тебе не было стыдно.
Черт, я же именно это и делала.
– Теперь, когда ты сказал вслух, это звучит просто
глупо.
Он обнял меня, и я прижалась к теплоте его тела.
– Это не глупо, Анита. Чувства не бывают глупыми, они
только иногда заставляют нас чувствовать себя глупцами.
Я отодвинулась, посмотрела ему в лицо.
– Тебя все устраивает, что мы сегодня делали. Ты не
думаешь, что это было зло или что-то в этом роде.
Он чуть пощекотал меня под подбородком.
