Валентину обратил педофил, который оказался вампиром. Он
устроился в глухом местечке и там изготовлял себе игрушки почти пятьдесят лет,
пока случайно не выяснилось, чем он занимается. Валентине еще повезло – он ее
обратил, но не успел сделать своей невестой. Почти всех его «невест» и
«женихов» пришлось уничтожить – слишком они были дики, слишком безумны. То, что
один из «ее» вампиров творил такие вещи, было одним из очень и очень немногих
фактов, заставивших Белль испытать чувство вины.
– Да, – сказал Жан-Клод, – конечно, ты
ребенок. Ты наша petite fleur.
Он подошел к ней, как будто старался не дать ей услышать
разговор взрослых. Пусть выглядела она на пять, но было ей не меньше трехсот
лет: тело детское, а ум – отнюдь. Но если не следить за собой, то мы все
обращались с ней по внешнему виду, а не по умственному развитию.
Она обернулась ко мне детским личиком с серьезными глазами.
– У тебя будет ребенок?
– Может быть, – сказала я.
Она улыбнулась, обнажив клыки, тонкие, как иголочки.
– У меня тогда будет с кем играть.
Жан-Клод потянулся было взять ее за руку – и задержал руку.
Ему самому не раз пришлось пострадать от рук Валентины. И он никогда не
забывал, что она – чудовище.
– Где Бартоломе? – спросил он. – Разве он не
должен сегодня за тобой присматривать?
– Я не знаю, где он, – ответила она, глядя в глаза
Жан-Клоду.
Он едва заметно коснулся ее плеча. Она смотрела мимо него,
на меня. И в этом взгляде ничего не было от детства.
– Ей больше трехсот лет, Жан-Клод. Не обращайся с ней
как с пятилетней.
Он посмотрел на меня:
– Валентина хочет, чтобы с ней обращались как с
ребенком, и это ее право. – Он опустил глаза к ней. – Не правда ли,
ma dulce?
Голос его лгал, но он не прикоснулся к ней, как сделал бы,
будь она действительно ребенком.
Она кивнула, но глаз с меня не сводила. Из этих глаз на меня
смотрели столетия силы, загнанные в тело слишком хрупкое, чтобы делать то, что
было на уме. Бывали ночи, когда я жалела ее, а бывали моменты, как сейчас,
когда я сомневалась, была бы она в своем уме, даже если б успела вырасти.
Что-то в ней было такое… просто неправильное. Насчет ее здравого рассудка – это
был старый вопрос о курице и яйце. Мне она никогда не делала ничего плохого.
Никогда даже не пыталась напугать меня намеренно. Но входила в шорт-лист тех, с
кем я никак бы не хотела оказаться беспомощной наедине. Несколько месяцев у
меня ушло, чтобы понять: мурашки по коже в ее присутствии только частично
связаны с ощущением дисгармонии разума и тела. Понять, что Валентины я боюсь
больше любого из прочих вампиров, которые называют Жан-Клода мастером.
– По-моему, весело будет, когда здесь появится ребенок.
– А что веселого? – спросила я, не зная, хочу ли я
слышать ответ.
– Я больше не буду самая маленькая, – сказала она.
Ответ прозвучал совершенно невинно, так отчего же у меня
возникло желание тут же сказать, что если она попытается моего ребенка обратить
в вампира еще меньше себя, я ее убью к хренам? Паранойя – или простая
предусмотрительность? Иногда трудно определить разницу.
Ричард пододвинулся ко мне, и я не возразила. Не только мне
казалось, что с этой Валентиной что-то до ужаса не так. Он обнял меня за плечи,
и я опять же не возразила. Когда глядишь в глаза Валентины, любой успокаивающий
момент не помешает.
– Нет, – сказала я медленно. – Слишком много
времени в «Цирке» – не стоило бы проводить.
Мика тоже придвинулся ближе, не касаясь меня, потому что
Ричарду бы это наверняка не понравилось. Он еще терпел, когда вместе с ним ко
мне прикасался Жан-Клод, но и только. Наверное, не только меня пугала эта
«девочка-младенец».
Жан-Клод посмотрел на нас, все еще касаясь ее плеча.
– Я должен найти Бартоломе и наказать его, что не
смотрит за ней лучше.
Валентина высвободилась, и Жан-Клод отпустил ее. Она
двинулась дальше в комнату. Ричард теснее притянул меня к себе. Мика встал
почти передо мной, не давая Валентине подойти. В другой ситуации я бы ему
сказала, что такой необходимости нет, но мне не понравилось, как она
заинтересовалась вообще всей этой историей с ребенком.
Валентина обошла нас по кругу. Напряжение ушло из моих плеч,
Ричард выдохнул, почти как вздохнул с облегчением. А Мика не успокоился – стоял
перед нами в напряжении, будто не был уверен, что она не вернется по тому же
кругу. А Валентина пошла к Сэмюэлу и Самсону.
– Что ты делаешь, малышка? – спросил Жан-Клод.
Она сделала идеальный, очень низкий реверанс, придержав
платьице ручками, скрестив лодыжки.
– Привет тебе, Сэмюэл, Мастер города Кейп-Код.
– Привет тебе, Валентина, – ответил он.
Она протянула ему руку. Он взял ручку в свои и едва
прикоснулся губами к ее запястью. Все это было по протоколу, вполне приемлемо,
но по движениям было ясно, что Сэмюэлу в ее присутствии тоже весьма неуютно.
Она повернулась к Самсону, уставилась на него, запрокинув
голову, очень по-детски, но я готова была ручаться, что взгляд изучающих глаз
детским никак не был. Я встречала этот взгляд и знала, сколько в нем силы,
личности, воли.
– Это твой сын?
– Да, его зовут Самсон.
Она протянула ему руку, он взял ее, но вроде бы не знал, что
с ней делать.
– Я не вампир, – сказал он, – ни чей-либо
слуга, ни подвластный зверь.
– Но ты его сын, его наследник. А я – всего лишь
обыкновенный вампир. Я даже не настоящий мастер.
Она говорила, что он превосходит ее по рангу.
Самсон посмотрел на отца, который, очевидно, взглядом
показал что-то, потому что Самсон поднес ручку ко рту. Стараясь, как и его
отец, не касаться девочки больше, чем это было абсолютно необходимо. Стараясь,
как и его отец, при этом все время глядеть ей в глаза. Это мне напомнило
поклоны противнику в дзюдо. Когда держишь глаза вверх, не спускаешь взгляда с
оппонента – на всякий случай. Но между отцом и сыном была большая разница: один
был вампиром и мастером, другой – нет. Он был наполовину человек, наполовину
русалка. Может быть, он еще дорастет до чего-то большего, но пока что еще не
дорос.
– Возьми меня на ручки, – сказала она высоким
детским голосочком.
Он поднял ее и посадил к себе на колени. Она прильнула к
нему. Он моргал, глядя в комнату, хмурился. И лицо его было почти страдальческим.
– Черт, – тихо сказала я.
Она подчинила его, подчинила его глазами.
– Валентина, он наш гость, – сказал Жан-Клод.
Сэмюэл поднял руку:
