– Всякий, имеющий классическое образование, с ними
знаком, – ответил Жан-Клод.
– Отец, так история получится очень долгой.
Сэмюэл посмотрел на сына:
– Сейчас, когда пришло время быть честным, сознаюсь: не
уверен, что не передумал говорить.
Самсон коснулся руки отца:
– Тогда позволь мне.
Сэмюэл мотнул головой:
– Нет. Я Мастер, и я отец, и я буду говорить
сам. – Он посмотрел на Жан-Клода. – Теа пыталась пробудить в Самсоне
силу сирены.
Мы с Жан-Клодом только заморгали. Ричард вообще ничего не
понимал, потому что мы не рассказали ему, как сирены приходят в силу. Или
рассказали? Уже не помню. Но ответила именно я:
– Ты хочешь сказать, что твоя жена пыталась соблазнить
твоего сына?
Он кивнул.
– Самсон пришел ко мне, и я ей сказал, совершенно
недвусмысленно, что если она попытается еще раз, я ее убью. Когда близнецы
стали проявлять первые признаки силы, я повторил свои слова.
– Ты действительно ее убил бы? – спросил Жан-Клод.
Вежливая маска слетела, глаза Сэмюэла вспыхнули огнем, но
тут же он опустил их и пригасил гнев.
– Я люблю жену, но своих сыновей я тоже люблю. Они –
всего лишь дети, и не могут себя от нее защитить.
– В защиту своей матери я должен сказать, –
перебил Самсон, – что она, услышав в ответ «нет», отступила. Хотя могла бы
этого не делать. Я – ее сын, но я еще не сирена, и если бы она воспользовалась
своей силой, у меня бы не осталось выбора. Она остановилась, когда поняла, что
я в ужасе. Почему меня это так взволновало, она не поняла, но приняла это.
Мы с Ричардом переглянулись, и впервые, думаю, у обоих
появилась мысль: «Бог ты мой, бывает куда хуже!» Оказывается, существуют вампиры,
куда более сексуально раскованные, чем Жан-Клод и Белль Морт. Ой, не надо.
– Боюсь, – заговорил Сэмюэл, – что умение Теа
сдерживаться не совершенно. Близнецам уже семнадцать, достаточно взрослые для
брака и много для чего. Боюсь, что у нее будет искушение с ними зайти дальше, а
воля у них не так сильна, как у Самсона. Им легче замутить ум и вызывать
вожделение.
– И тогда ты выполнишь свою угрозу? – спросил
Жан-Клод. – Даже если секс сделает их сиренами?
Лицо и голос у него вновь стали совершенно непроницаемы.
– Они придут в силу, но не уверен, что их рассудок
такое выдержит. Можешь ты себе представить обладателя силы Теа, и даже большей
из-за добавки моей крови, и притом безумного, сломленного рассудком? Я не хочу
быть вынужден изолировать или убивать собственное дитя, Жан-Клод, а именно
такова может быть необходимость.
Он покачал головой, и тревога на его лице лежала шрамами,
глубокая, как следы, оставленные долгим-долгим бременем.
– Это был бы ужасный выбор, – сказал Жан-Клод.
Сэмюэл собрался, и лицо его снова стало спокойным, даже
приветливым, и заурядно симпатичным.
– Но если мы сможем ввести их в силу, не привлекая сил
Теа, то альтернатива не так страшна. Наоборот, эти альтернативы прекрасны и
привлекательны, а я буду у тебя в долгу.
– А ты совершенно уверен, что секс с ma petite даст
твоим сыновьям то, чего ты хочешь?
Я открыла рот возразить, что ни на какой секс ни с кем из
них я не соглашалась, но Жан-Клод стиснул мою руку – дескать, не торопись.
– Может быть, и нет, но я надеюсь убедить Теа, что если
даже Анита не сможет их сделать полными сиренами, то и никто не сможет, даже
сама Теа. Если Анита попытается и потерпит поражение, то Теа смирится, что они
вообще не сирены.
Жан-Клод посмотрел на меня:
– Ma petite и Ричард, если у вас есть вопросы, самое
время их задать.
– Ты сказал «семнадцать»? – спросил Ричард.
Сэмюэл кивнул.
Ричард посмотрел на меня – очень красноречиво.
– Я уже отвергла их как слишком юных, Ричард, можешь на
меня так не смотреть.
И я отобрала у него руку, поскольку такого взгляда не
заслужила.
– Но Самсона ты трахнешь, небось.
Я встала, отпустив их обоих, и уставилась на Ричарда в упор.
– Извинись передо мной, Ричард. Сейчас же извинись.
На его лице отразилось смущение, но и гнев тоже.
– Я не должен был этого говорить, и приношу свои
извинения. Но ждать от меня радости, что ты добавишь еще одного мужчину к
списку любовников, тоже не надо. Извини, Анита, но меня это никак радовать не
может.
– Я тебя спрашиваю, со сколькими женщинами ты спал на
этой неделе?
– Нет, но тебе не приходится с ними знакомиться.
Против этого я не могла возразить.
– Хорошо, ты прав. Мне бы неприятно было видеть твоих
партнерш. – Я взметнула руки в воздух: – Черт побери, Ричард у тебя есть
сейчас мнение, не основанное на ревности?
Он опустил глаза, потом встал с дивана и заходил по комнате,
подойдя к краю ковра.
– Я только вижу, когда смотрю на Самсона, что он
неплохо выглядит, моего роста, и… я просто не хочу, чтобы ты с ним трахалась.
Но так как я вообще не хочу, чтобы ты с кем-то трахалась, кроме меня… – Он
развел руками.
– Я затронул больной вопрос? – спросил Сэмюэл.
– Давний спор, – ответил Жан-Клод.
– Если тут есть проблема, – сказал Самсон, –
оставим этот вопрос. У нас было впечатление, что никто не будет возражать, если
Анита расширит свой список мужчин.
Ричард скрестил руки на груди:
– А если мы не станем этого делать, потому что я
недоволен, и тогда твоя мать… – Он закрыл глаза. Его лицо отражало борьбу
кучи противоречивых чувств. – Помоги мне Бог, но ты со своими братьями
влип в куда большие сексуальные проблемы, чем все мы. Если я скажу «нет», и
случится худшее… – Он расхаживал по краю ковра, будто стены все еще были
на месте. – Я не хочу на это смотреть, но это должно быть решение Аниты. Я
не скажу «нет». Никто из нас не моногамен, так чего мне злиться?
Он стоял, скрестив руки на груди, сгорбившись, будто у него
что-то болело.
– Анита? – спросил Сэмюэл.
Я посмотрела на него, все еще стоящего. И вздохнула.
– Я бы тоже не стала расширять список мужчин, честно говорю,
но, как объяснил мне Жан-Клод, мне нужен новый pomme de sang, и лучше раньше,
чем позже. Я не обещаю, но соглашаюсь попытаться.
Это я сказала, ни на кого не глядя, потому что очень это
было трудно – при троих мужчинах, с которыми я уже сплю, согласиться
попробовать нового любовника.
– Хорошо, – сказал Сэмюэл, и такое облегчение было
в одном этом слове, что я взглянула на него.
