– Ты печален.
– Он был моим другом, я не хотел порабощать его, как
Белль. Я видел, как ее жертвы отдавали все, предавали любой обет, любое
доверие, ради ее тела. – Он прижал меня к себе покрепче. – Такой
силой я никогда даже не желал обладать.
– Ты тоже несешь в себе ardeur.
– Oui, но ardeur такого уровня есть только у нее. Мы
все думали, что только Белль Морт может управиться с такой силой.
– Тебе не хочется этой силы.
– Я хочу быть настолько силен, чтобы никто не смел
бросить мне вызов, мне или моим людям. Но этой силы – и того, что она
значит, – я боюсь.
Слишком быстро билось его сердце под моим ухом. Это все
время так было, или только сейчас началось?
– В каком смысле – значит?
– В Европе некоторые уже страшатся роста моей силы.
Сведения, что я владею ardeur'ом на том же уровне, что и Белль Морт, могут
склонить весы при голосовании в совете. И будет решено нас убить, чтобы я не
создал в Америке державу такую же сильную, какой владела когда-то в Европе
Белль. Или другие мастера Америки договорятся нас убить – из страха, что я
стану тираном, подобным европейскому совету.
– И насколько это вероятно? – спросила я.
– Это возможно.
– Насколько возможно?
Вдруг до меня дошло, что случайная беременность – это может
быть не худшее из наших несчастий.
– Мы должны разобраться в этих новых силах, ma petite,
и быстро. Должны проверить их на мастере, которому мы доверяем, до того, как я
допущу тебя на завтрашний прием. Мы должны узнать, если получится, с чем имеем
дело. И срочно.
На той стороне двери послышался разговор на повышенных
тонах. Клодия вопила:
– Куда это ты так собрался, как через проходной двор?
– А ты меня останови, – ответил рассерженный голос
Ричарда.
Жан-Клод вздохнул, и я устроилась пониже в воде. Ссориться с
Ричардом мне никак сегодня не хотелось, но, судя по ощущению его за дверью,
выбора мне не предоставили.
– Впусти его, Клодия, – попросил Жан-Клод.
Дверь открылась, но первой вошла Клодия, будто боялась
оставить нас с ним наедине. Его сила рванулась в дверь, как волна раскаленного
воздуха впереди лесного пожара – волна, удушающая и убивающая все на своем
пути. Мы подняли не только наш, но и его уровень силы, и сейчас нам предстояло
узнать, насколько Ричард заставит нас об этом пожалеть.
Глава 11
Клодия встала между Ричардом и ванной, загородив его от нас,
поскольку была дюймов на пять его выше. Загородила, впрочем, не полностью –
бодибилдингом она занималась серьезнее, но он был в плечах шире. Вот эти плечи
да мелькнувшая нижняя часть тела сказали мне, что одет он в синие джинсы и
красную рубашку. В дверях столпилось черное стадо – это охранники пытались
сообразить, что делать. Из них некоторые были вервольфы, а он – их Ульфрик.
Встать на пути своего царя – не лучший способ выжить.
Его сила клубилась по комнате незримым огнем, будто вода
должна была от него вскипеть, и это, поняла я, не только сила Ричарда. Клодия
бывала моим телохранителем много месяцев, год, быть может, но до сих пор я
просто не знала, сколько потусторонней силы в этом мускулистом высоком теле.
Это ее сила тоже пылала сейчас в комнате – Клодия была сильна не только
физически. Трудно стало дышать, будто воздух вдруг нагрелся и обжигал губы, как
кофе, на который надо сначала подуть. Не знаю уж, что Ричард сделал там,
снаружи, но Клодии пришлось отбросить притворство и показать свою мощь – как
предисловие или предупреждение.
И ее голос отдался эхом:
– Дальше ни шагу, пока не покажешь, что взял себя в
руки.
Она согнула ноги, пригнулась вперед. Боевая стойка – о
Господи!
– Отойди! – рявкнул Ричард низким рычащим голосом.
Тоже плохо. Мы с Жан-Клодом переглянулись, он слегка пожал
плечами.
– Ричард! – позвала я.
Пришлось повысить голос и повторить еще два раза, пока он
отреагировал.
– Вели ей отойти, Анита, – прорычал он.
– И что ты тогда будешь делать? – спросила я.
Горящая сила будто засомневалась, стала слабее. Голос
остался таким же рычащим, но как-то менее уверенным.
– Не знаю.
Прозвучало так, будто он не думал, что будет делать, когда
до нас доберется. Это было не похоже на Ричарда – понятия не иметь, что он
собирается делать.
– Ты попытаешься на нас напасть? – спросила я,
выпрямляясь в воде, чтобы выглянуть из-за Клодии и заглянуть в лицо Ричарда.
Волосы у него перепутались – каштаново-золотистые. На солнце
в них было бы больше золота и еще – медные пряди. Волосы у него были
каштановые, но такие, будто никак не могли решить, стать им белокурыми или же
темно-рыжими. Они отросли наконец до плеч. Ярко-алая футболка натянулась на
бицепсах, потому что Ричард крепко сжал тугие кулаки. Еще чуть-чуть – и швы не
выдержат напряжения мышц. Летний загар выделялся темным на красном фоне
футболки.
Ричард взглянул на меня – полной силой своих глаз, и у меня
холодок пробежал по спине: это были глаза волка – янтарные, золотистые, и
ничего не было в них человеческого. Начало превращения. Неудивительно, что
Клодия встревожилась.
Обычно ямочка на подбородке смягчала четкое совершенство
скул и резко мужскую красоту его лица. Он более других мужчин моей жизни был
красив именно по-мужски. Никогда нельзя было бы принять Ричарда за девушку –
даже со спины, даже с длинными волосами. Слишком мужественным было его тело.
Сегодня эта ямочка ничего не смягчала – слишком явно отражался на этом лице
гнев. Питал этот гнев его силу – или сила питала гнев? Непонятно, да и какая
разница? И так опасно, и так.
– Держи себя в руках, Ульфрик, – сказала Клодия.
Он обратил к ней золотистые глаза:
– А если нет, то что?
Впервые за все время, что я его знала, Ричард провоцировал
ссору. Очень на него не похоже, обычно так поступаю я.
Мы с Жан-Клодом одновременно стали выбираться из ванны. Он
потянулся за пушистым белым полотенцем, обернул вокруг талии. Обычно ликантропы
не смущаются наготой, но сегодня Ричарду она могла и не понравиться – особенно
у Жан-Клода. У Ричарда есть некоторая гомофобия, и те наши действия, которые он
сегодня ночью ощутил, могли ее спровоцировать.
Нож и пистолет я оставила на краю ванны – убивать Ричарда я
не стала бы, и он это знал. Во-первых, есть шанс, что при гибели одного из нас
вампирские метки убьют нас всех, во-вторых, почти всегда я слишком его любила,
чтобы желать ему смерти. Правда, как раз сейчас был момент исключения. Тот
момент, когда мне хотелось, чтобы у него было меньше пунктиков и больше сеансов
психотерапии в анамнезе. Психотерапию он проходил, но явно недостаточно для
того, что мы делали сегодня с Жан-Клодом – а он ощутил. Он был третьим в нашем
триумвирате, и из всех, с кем мы делили силу, Ричард острее, наиболее физически
почувствовал связь с тем, что мы делали. Он, тот, кому все это больше всего не
по душе, получил полную дозу. Несправедливо, конечно, но так было.
