Губы Огги изогнулись едва заметной, какой-то тайной улыбкой
– совсем не такой широкой, которой он меня приветствовал. Он приложил губы к
моему запястью, туда, где кровь бежит под самой кожей. И как только он коснулся
губами руки, поцеловал ее, искорка силы пробежала по моему телу, стянула все
интимное внизу, стянула так быстро и так сильно, что у меня перехватило
дыхание, и я пошатнулась.
Уловив движение позади меня, я тут же покачала головой:
– Нет-нет, все в порядке.
Я почувствовала не глядя, как все, стоящие позади, отступили
на шаг – глаза мои смотрели только на вампира, склонившегося над моей рукой. Я
не отодвинулась, я смотрела ему в глаза, пока они не почернели, как небо перед
грозой, перед тем, как оно рухнет и снесет все, чем ты владеешь. Но я была не
просто слуга-человек, черпающий всю свою силу из связи с Жан-Клодом. Я к нему
пришла уже с некоторым иммунитетом к взгляду вампира, и то, что я сделала
дальше, было моей силой, моей магией. Некромантией.
Чуточку силы я пустила вниз по руке, по коже, как
отталкивают кого-то, кто вторгся в личное пространство. Я ему сказала –
метафизически: отойди.
Он убрал руку, опустил этот непонятный серый взгляд и
выдохнул с резким звуком.
– Приношу свои извинения, что моя небольшая
демонстрация силы вызвала у вас дискомфорт, но я пытаюсь вести себя прилично,
миз Блейк. Вынуждать меня к дальнейшему ее проявлению может быть неразумным.
Договорив, он поднял лицо, и оно не было уже
юношески-приятным или симпатичным в обычном смысле – оно было просто прекрасно.
Костная структура намного тоньше, чем была минуту назад. Глаза – в обрамлении
кружева темных ресниц. Если бы я последние несколько лет не смотрела в глаза
Жан-Клода, я бы сказала, что таких ресниц в жизни не видела у мужчины. И только
цвет глаз остался прежним – необычайный темно-серый, с оттенками черного.
Я шагнула назад, чтобы оглядеть его с головы до ног. Тело
осталось тем же – и изменилось. Он все еще был низкорослым – для мужчины, но
костюм сидел лучше. Мне достаточно часто приходилось покупать костюмы для
мужчин, чтобы уметь определить дорогую вещь. Костюм был сшит на эту фигуру, а
когда низкорослый мужчина достаточно таскает железо, чтобы вот так накачать
плечи, костюм приходится подгонять. Но сейчас костюм смотрелся хорошо, изящно и
стильно, а не пригнанным кое-как.
Этот вампир использовал ментальные игры, чтобы выглядеть не
таким красивым и более ординарным. Я-то хотела всего лишь прекратить его
действия, напоминающие метафизическую прелюдию к сексу, а вместо этого лишила
его камуфляжа.
Я покачала головой:
– Видала я вампиров, которые тратили энергию, чтобы
казаться страшнее, но чтобы казаться обыкновенными – никогда.
– Да, – прозвучал женский голос, – почему ты
так себя прячешь, Огюстин?
Я посмотрела на женщину, прилагавшуюся к этому голосу. Она
сидела на белом двойном кресле, умостившись там с единственным другим вампиром
в этой комнате, от взгляда которого у меня пошли мурашки по коже. Он был
темноволосым, темноглазым и красивым в обыкновенном смысле. После взгляда в
лицо Огюстина даже нечестно было бы сравнивать. Но я знала, кто это.
– Милости просим, Сэмюэл, мастер города Кейп-Кода. Я,
слуга-человек Жан-Клода, приветствую тебя и твоих спутников в городе
Сент-Луисе.
Он встал, хотя ему это не надо было – он мог заставить меня
подойти. Волосы у него были темно-темно каштановые, почти черные, но я слишком
много лет смотрю на свои собственные волосы, чтобы не заметить разницы.
Небрежная путаница коротких локонов напомнила мне волосы Клея. Отлично
подстрижены, но с ними не возятся. Вампир был выше Натэниела, но не намного,
максимум – пять футов семь дюймов. Выглядел он аккуратно и подтянуто, хорошо
сложен, но не особо мускулист, в простом черном костюме, под которым виднелась
симпатичная зеленая футболка. Если бы его одевал Жан-Клод, она была бы шелковой
и прилегала теснее. Футболка, как и костюм, на что-то намекала, но скрывала
больше, чем показывала. Воротник ее украшала тонкая золотая цепочка, на ее
конце висела очень старая монета, тоже золотая – из тех древних, что находят
иногда на затонувших кораблях. А может быть, насчет затонувшего корабля – это
мое воображение, потому что я знала, какой зверь откликается на его зов:
русалки, морские девы. Нет, правда русалки. Среди живущих ныне вампиров Сэмюэл
был в этом смысле уникален.
Его жена как раз и была русалкой. Мужчина и женщина, стоящие
за их креслом, тоже были из морского народа. Я впервые видела его
представителей.
Пришлось подавить желание отвести глаза от стоящего передо
мной вампира, – понимаете, вампиров я видала, а вот русалок – это было для
меня ново.
Я протянула Сэмюэлу руку, он взял ее уверенней, чем Огюстин
– будто умел пожимать руки. Потом он поднес ее запястьем ко рту, как и Огги,
закатил глаза, глядя на меня. Обыкновенные карие глаза, светло-карие, с
оттенком серовато-зеленого возле зрачков. Зеленая футболка подчеркивала эту
зелень, и глаза казались почти оливковыми, но на самом деле были карими, а не
по-настоящему зелеными… впрочем, у меня слишком высокие требования насчет
истинно зеленых глаз.
А у Сэмюэла глаза были просто глаза, и когда он целомудренно
поцеловал мне запястье, это был просто поцелуй, без дополнительных штучек. На
его сдержанность я ответила признательной улыбкой.
– Ах, Сэмюэл! Всегда джентльмен, – сказал Огги.
– Чему тебе не грех бы научиться, – сказала
женщина в белом, которая, очевидно, была женой Сэмюэла, Теа.
– Теа! – произнес Сэмюэл с едва заметной
интонацией предупреждения.
Жан-Клод предупреждал нас, что единственная слабость Сэмюэла
– это его жена. Она почти во всем поступала по-своему, так что, если вести дела
с мастером Кейп-Кода, нужно было договариваться с обоими.
– Нет-нет, она права, – сказал Огги, – ты
всегда был джентльменом больше, чем я.
– Возможно, – ответил Сэмюэл, – но такие вещи
не обязательно говорить вслух.
Намек на жар слышался в его голосе, первые нотки
пробуждающейся злости.
Теа поклонилась изящным телом, на несколько дюймов выше, чем
у ее супруга, – поклонилась, пряча лицо. Спорить могу – потому что на лице
не выражалось в достаточной степени сожаление. Платье у нее было что-то среднее
между кремовым и белым, очень шло к ее коже и волосам – вся она была белизна,
сливки, жемчуг. С первого взгляда можно было решить, что она альбиноска, но тут
она подняла глаза на нас обоих. Черные глаза, такие черные, что зрачки терялись
в радужках. Ресницы – как золоченые, брови золотисто-белые.
Она выпрямилась, оправила длинное платье, и мускулы играли
на тонких руках. Необычная у нее была цветовая гамма, но в пределах
человеческой нормы. Светлые блондинистые волосы спадали до талии. Единственным
на ней украшением был серебряный венец с тремя жемчужинами – самая большая в
середине, две поменьше по обе стороны от нее, окруженные крошечными
бриллиантами, в которых мигал и переливался свет, когда она поворачивала
голову. На гладкой и бледной шее, лишенной украшений, не видны были никакие
жаберные щели. Жан-Клод мне говорил, что при желании девы моря – его выражение
– умеют выглядеть совсем как люди.
