– Ты назвал его «моя киска» – и говоришь, что я в нем
ошибся?
Натэниел чуть сильнее прильнул к руке, которую я положила
ему на голую спину.
– Я ее не заманил как шлюха, – сказал он.
– Но пытался, – уверенно возразил Огюстин.
Натэниел кивнул:
– Я хотел, чтобы она захотела меня. Другого способа я
не знал.
– И у тебя получилось.
Натэниел оглянулся на меня с улыбкой, потом повернулся
обратно к Огюстину:
– Нет, не получилось.
Огги показал на нас на всех:
– А я вижу, что получилось.
– Когда я понял, что надо перестать быть с ней шлюхой и
научился ее любить.
– Научился ее любить – у тебя это звучит, будто ты курс
прошел и диплом получил. Любить – это значит просто любить.
Натэниел рассмеялся, Жан-Клод издал такой звук, как будто
подавил смех. Я оглянулась на Мику.
– Ты тоже будешь смеяться?
Мика покачал головой:
– Я понимаю, что не надо.
Но на его губах показалась тень улыбки.
Я нахмурилась на них на всех:
– Ладно, ладно, хохочите.
– Я тоже не понял шутки, – сказал Огюстин.
– Еще поймешь, – ответил Мика, и это прозвучало
как угроза.
– Что, действительно так тяжело тем, кто со мной
встречается?
Тут заржала Клодия и кто-то еще из телохранителей. Чертовски
я тут всех забавляю.
Глава 40
– Расскажите и мне, я тоже посмеюсь, – раздался
голос Тревиса из дальнего коридора.
Лицо его перекосилось от боли. Ноэль шел сзади, будто
готовый подхватить его, если друг споткнется. Оба они еще казались слишком
молодыми даже для водительских прав. Это из-за возраста Джозеф выбрал их мне на
питание, или по какой-то иной причине? То есть бывают покорные, а бывает
пушечное мясо. Все, кого он предложил мне на выбор, даже накачанные спортсмены
– от всех было ощущение нового автомобиля, который еще даже вокруг квартала как
следует не погоняли. Должна быть причина, почему он предлагает мне ягнят, когда
мне нужны львы.
– Почему ты не перекинулся? – спросил Мика.
Он уже шел к ним через гостиную, проходил мимо Огги. Вампир
протянул руку, пытаясь его ухватить, но Мика уклонился так быстро, что я даже
не увидела, как вампир пытался его схватить и промахнулся – я видела только,
как он протянул руку, а Мики на том месте, куда он тянулся, уже не было. Так
быстро, что будто по волшебству. Мика подошел к львам-оборотням и тихо с ними
заговорил, не замечая вампира.
Огги разозлился, но еще что-то было в его голосе, почти
страдание, когда он произнес:
– Теперь я понял, Жан-Клод.
– Мика не любит, когда его лапают, а больше здесь
понимать было нечего, – ответил Жан-Клод милейшим голосом, все в той же картинной
позе. – Ты завидуешь моим котам, Огюстин?
– Ничему я не завидую.
И даже я ощутила, что это ложь.
Мика повел львов к двойному креслу, остановился с запасом
так, чтобы до него было не дотянуться, и посмотрел на Огги.
– Огюстин, я действительно не люблю этих игр. Сейчас я
только хочу, чтобы Тревис мог сесть.
– Будь ты на моей территории, я бы преподал тебе урок,
объяснил бы, кто ты, но ты не мой кот. Садись, я не буду к тебе приставать.
Мика обошел вампира по широкой дуге, но спиной все же
повернулся. Глаза его метнулись ко мне, и я поняла, что он доверяет моей
реакции – известить его, если Огги что вздумает. Я кивнула – типа, о’кей. Мика
отвел двух молодых львов к двойному креслу.
– Мелочные игры тебе не к лицу, Огюстин. Ты мастер
сильной территории. Можешь завести себе коллекцию любовников не хуже моей.
Он постарался создать впечатление, что все мы – его
любовники, а мы не стали подымать тему. Я его любовница действительно, а из
мужчин никого не волновали слухи.
– Я не просто мастер города Чикаго, Жан-Клод, я еще и
глава мафии. Мафия позволяет иметь жену и детей, любовницу, проституток, но
ничего сверх.
Жан-Клод продолжал позировать на диване.
– Ты не мог бы допустить, чтобы кто-нибудь увидел, как
ты вот так на меня смотришь.
Огги кивнул:
– Будь ты шлюхой мужского пола, мне пришлось бы убить
тебя, если бы увидели, что я так на тебя смотрю.
– Но сейчас твои соперники тебя не видят. Можешь
смотреть на меня, как тебе хочется.
– Сукин ты сын, Жан-Клод, ты хочешь вот этим выражением
своего лица меня наказать и попытаться мною управлять! Это как пистолет,
приставленный к голове.
– Мы с тобой мастера вампиров, контроль – смысл нашего
существования. Но наказывать тебя я не собираюсь, если ты не будешь наказывать
нас.
– Это что значит?
– Это значит, что если ты будешь с нами жесток, мы
ответим тем же. Будешь мил – и мы будем милы.
– Определи, что значит «мил», – вмешалась я.
– Когда ты увидела страдание у него на лице, у тебя не
защемило сердце, ma petite?
Я хотела соврать, но…
– Да.
На лице Огги мелькнула циничная гримаса, будто он не знал,
какое выражение лица будет полезно или какое можно себе позволить принять.
– Ну и что? Из-за его манипуляций я не хочу смотреть,
как он страдает, да? Ну и что?
– Огюстин мог бы к нам приезжать. Его коллеги-мафиози
могут думать, что он пытается нас уговорить на участие в криминальных
действиях, или укрепляет наш союз – мастер с мастером. Как бы то ни было, он
может периодически навещать нас, не вызывая подозрений. Поскольку он –
мафиозный деятель, это объяснит, почему его визиты следует скрывать от
недреманного ока прессы.
Огги слушал его, как слушала бы мышка слова кота: «Я тебя
сегодня есть не буду». Надеясь – и боясь надеться.
– Что ты предлагаешь мне, Жан-Клод?
– Во-первых, ты не пытаешься осложнить жизнь ma petite.
Не пытаешься вызвать ее ardeur или мой вопреки нашей воле. Не злоупотребляешь
моим гостеприимством, используя свою силу против моих людей.
– Я принес за это свои извинения.
– Ты эти извинения обратил в шутку, – сказал
Жан-Клод. – Мне нужно знать, искренен ли ты.
Огги кивнул:
– Я прошу прощения, но… – Он отвернулся, стиснул
пальцы в кулаки. – Ты не понимаешь, каково это – быть приемником ardeur'а.
Ты получил ardeur чуть ли не с первой минуты. Он проснулся в тебе вместе с
жаждой крови. Ты никогда не был его жертвой.
