– Почему делить меня с Огги – не то же самое, что со
всеми остальными?
– Остальных ты не любишь.
Я начала было улыбаться, остановилась.
– Кого я не люблю?
Он меня выпустил, будто обжегся.
– Я пойду переоденусь к балету.
И он направился к выходу.
– Несколько рано переодеваться, mon ami.
Ричард покачал головой.
– Не могу я на это смотреть, просто не могу.
– Как ты думаешь, что сейчас будет, Ричард? –
спросила я его.
Он ответил, не поворачивая головы:
– У тебя опять будет с ним секс. Может быть, с участием
Жан-Клода. – Он снова покачал головой. – Ощущать это частично уже
было достаточно плохо. Еще и смотреть я не хочу.
– Я в него влюблена, Ричард, это еще не значит, что мы
будем трахаться. Уж кто-кто, а ты должен знать, что если кто-то владеет моим
сердцем, это еще не означает владеть моим телом.
Это остановило его почти у самой двери. Он обернулся,
посмотрел на меня.
– Ты не чувствуешь призыва с ним трахаться?
Я покачала головой.
– Хватку теряю, – пожаловался Огги.
Это заставило меня обернуться и еще и на него потратить улыбку.
От этого и он улыбнулся, той бестолковой улыбкой, которая бывает, когда
действительно тебе кто-то очень дорог.
– Ты ничего не потерял, и ты это знаешь.
Он сделал смешанный жест – то ли поклонился, то ли пожал
плечами. Вид у него был скромный, но так, будто это не всерьез.
– Если я ничего не потерял, и ты не боишься того, что
мы друг к другу чувствуем, так иди ко мне, Анита.
– Ты иди ко мне, – сказала я.
Он улыбнулся так широко, что мелькнули клыки, что для
вампира его возраста – редкость. Он встал, почти весь укрытый шалью.
– Мастер, не ходи к ней.
Его человек-слуга Октавий вышел из-за двойного кресла. С ним
был лев-оборотень Пирс. Как будто обходили его с флангов, чтобы не дать до меня
дотронуться. Октавий встал перед Огюстином, загораживая вид и ему, и нам.
– Ты мастер города Чикаго, ты не идешь на зов женщин.
Они приходят к тебе.
Огюстин отодвинул Октавия в сторону, вежливо, но твердо.
– Не думаю, что эта придет. – Он посмотрел на меня
с полуулыбкой. – Ты придешь ко мне?
– С чего бы?
Он снова усмехнулся.
– Не знаю, может быть, моя сила вернулась ко мне
рикошетом, но я вижу в ней то, что видишь ты, Жан-Клод. Заманчивая цель для
любви, и очень опасная для самолюбия, но стоит усилий, ох, стоит.
Он шагнул мимо своих подчиненных, взметнув шаль в воздух, и
вдруг оказался голый до пояса. От этого зрелища пульс у меня забился в глотке.
Я вспомнила ощущение, как это тело прижимает тебя сверху, как обнимают мои руки
все эти мышцы. Я шагнула вперед, и мы, быть может, встретились бы в середине
комнаты, но вдруг запахло нагретой на солнце травой, пахнуло жаром, львом. Я
учуяла льва.
Обернулась, поискала взглядом Ноэля и Тревиса. Они стояли у
дальней двери, будто не знали, что делать. Их можно понять, но это не их я
учуяла.
Я повернулась в другую сторону, к дальнему коридору, где все
еще стоял Ричард. Но не от Ричарда у меня кожа мурашками пошла, ощущая силу. По
коридору крадущейся походкой шагал Хэвен, снова в человеческом виде, нагой и
красивый. Вообще-то на мой вкус он был слишком тощий, но не стиральная доска брюшного
пресса, не узкие бедра или длинные ноги, даже не многообещающая выпуклость
между ними, а красота его в целом притягивала меня. Будь он непривлекателен,
ощутила бы я то же, когда он шел в мою сторону? Смогла бы я удержаться, не
пойти к нему, не будь он таким чертовски симпатичным?
Вдруг мне взор загородили Тревис и Ноэль. Их всех мужчин,
что находились в комнате, от этих я меньше всех ожидала вмешательства. Пухлое
лицо Тревиса было страшно серьезно. Он сказал:
– Наш Рекс велел, чтобы ты не трогала его снова, пока
не покормишься на ком-нибудь из нас.
Я ощущала за ними Хэвена, он шел ко мне.
– Тревис, отойди, – велела я.
Он покачал головой. У Ноэля глаза за очками вылезали из
орбит, но он добавил:
– Джозеф хочет, чтобы ты покормила на нас ardeur или
отдала нам своего льва до того, как снова его коснешься.
Я знала, что он уже подошел, еще до того, как он навис над
этими двумя коротышками. Наверное, и надо мной, но меня он не собирался убирать
с дороги.
Синие глаза уставились на меня почти бешеным взглядом. Я
тоже это ощутила – почти неодолимую необходимость его коснуться. Что со мной
такое? Моя рука пошла вверх, пытаясь просунуться между Тревисом и Ноэлем,
коснуться голой груди Хэвена. Я хотела тронуть его кожу, не могла не трогать. И
его лицо говорило, что с ним то же самое. Что за черт?
Ноэль и Тревис сдвинулись и шагнули вперед, толкнув меня,
заставив отступить на пару дюймов. Дальше от мужчины у них за спиной.
Я не хотела быть от него дальше, и он этого не хотел. Он
попытался сгрести их за шиворот, но они почувствовали и бросились вперед, на
меня, и мы втроем свалились на пол.
– Слезьте! – велела я.
Но мне можно было не волноваться: Хэвен наклонился, схватил
Тревиса – и Тревис уже не был на мне, он летел в воздухе и врезался в стену с
резким хрустким звуком – где-то у него сломалась кость. И это помогло: что там
со мной было, неважно, но я вновь смогла думать.
Хэвен наклонился за Ноэлем, но я обвила его руками и ногами,
крепко, так что если оборотень-лев решил бы его швырнуть, пришлось бы швырять
нас обоих. Ничего другого я в эту долю секунды не придумала.
Он схватил Ноэля за волосы, страшно задрал ему голову назад.
– Отпусти! – заорала я.
Хэвен зарычал, опустился рядом со мной на одно колено.
– Я – твой лев! Разве ты не чувствуешь?
Я чувствовала, но это не давало ему право ломать шею Ноэля,
а именно это и случилось бы, если бы он продолжал задирать ему голову. До
пистолета я не могла дотянуться: он был под телом Ноэля. Если я его отпущу,
страшно подумать, что сделает Хэвен с мальчишкой.
Одну руку я запустила в волосы Ноэля, нащупала пальцы
Хэвена. От этого прикосновения меня пронзило энергией, как от провода под
током. Столько энергии, что я вскрикнула от боли. Ноэль отозвался эхом, задетый
хвостом этой вспышки. Хэвен закинул голову назад и заревел – кашляющий, хриплый
звук из человеческой глотки.
Глаза его стали золотыми, как у льва.
– Да, Господи, да, да!
