Прежде чем войти в дом, Максимилиан Карвер заглянул в бездонные омуты глаз Алисии, безучастно смотревшей на горизонт. Она словно ожидала найти там решение всех вопросов — вопросов, на которые ни отец и никто в мире больше не мог дать ответ. Внезапно, без лишних разговоров, часовщик осознал, что его дочь выросла и однажды, уже скоро, пойдет своей дорогой в поисках собственных ответов.
Железнодорожный вокзал тонул в облаке пара, поднимавшегося из трубы локомотива. Припозднившиеся пассажиры спешили сесть в вагон и попрощаться с родственниками и друзьями, провожавшими их на перроне. Макс покосился на старые часы, отсалютовавшие ему в честь приезда в город, и удостоверился, что их стрелки остановились навсегда. Носильщик приблизился к Максу и Виктору Крею с раскрытой ладонью, явно намереваясь получить чаевые:
— Чемоданы уже погружены, сударь.
Старый смотритель маяка протянул ему деньги, и он удалился, пересчитывая монеты. Макс и Виктор Крей обменялись улыбками, как будто маленький эпизод их повеселил и в их прощании не было ничего необычного.
— Алисия не смогла прийти, потому что… — начал Макс.
— Это не обязательно. Я понимаю, — прервал его смотритель. — Попрощайся с ней за меня. И береги ее.
— Обязательно, — пообещал Макс.
Начальник станции дал свисток. До отправки поезда оставалось всего ничего.
— Вы не скажете, куда едете? — спросил Макс, кивнув на поезд, замерший на рельсах.
Виктор Крей улыбнулся и протянул мальчику руку:
— Куда глаза глядят. Моя душа навсегда останется здесь.
Прозвучал второй свисток. Из всех пассажиров на перроне остался только Виктор Крей. Проводник ждал его на ступеньке открытого вагона.
— Мне пора, Макс, — сказал старик.
Макс прижался к нему, и тот крепко обнял его.
— Кстати, у меня для тебя есть подарок.
Макс принял из рук смотрителя маленькую коробочку. Он осторожно потряс ее — внутри что-то зазвенело.
— Откроешь? — поинтересовался старик.
— Когда вы уедете, — ответил Макс.
Смотритель маяка пожал плечами и направился к вагону. Проводник подал ему руку, чтобы помочь подняться на подножку. Старик стоял уже на последней ступеньке, когда Макс внезапно бросился к нему.
— Господин Крей! — крикнул Макс.
Тот обернулся и с любопытством посмотрел на него.
— Я был счастлив с вами познакомиться, господин Крей, — сказал Макс.
Виктор Крей улыбнулся ему в последний раз и легонько ударил себя в грудь пальцами.
— И я тоже, Макс, — ответил он. — И я тоже.
Поезд медленно тронулся, и вскоре шлейф пара растаял вдали. Макс стоял на перроне до тех пор, пока маленькая точка не затерялась на горизонте. И лишь тогда мальчик открыл коробочку, которую дал ему старик. В коробочке лежала связка ключей. Макс улыбнулся. Это были ключи от маяка.
Эпилог
Последние недели лета принесли вести о войне — по общему мнению, она близилась к концу. Максимилиан Карвер торжественно открыл часовую мастерскую в небольшом помещении неподалеку от церкви. Очень скоро в городе не осталось ни одного жителя, кто не посетил бы лавку чудес отца Макса.
Малышка Ирина полностью поправилась и как будто не вспоминала о несчастье, приключившемся с ней на лестнице. У них с матерью вошло в привычку совершать долгие прогулки по берегу и собирать ракушки и камешки. Их находки положили начало коллекции, которая обещала стать осенью предметом зависти новых школьных подружек Ирины.
Макс, верный завету старого смотрителя, каждый вечер подъезжал на велосипеде к дому у маяка и зажигал ослепительный свет, который до рассвета должен был указывать путь кораблям. Макс поднимался на башню и сверху смотрел на океан, как это делал почти всю жизнь Виктор Крей.
Однажды, коротая, по обыкновению, вечер на маяке, Макс обнаружил, что его сестра Алисия часто приходит на пляж, где некогда стояла лачуга Роланда. Она устраивалась на краю берега, устремив взгляд в морскую даль, и тихо сидела так часами. Они больше не разговаривали по душам, как в те дни, когда с ними был Роланд, и Алисия никогда не упоминала о том, что произошло в роковую ночь в бухте. С самого начала Макс уважал ее молчание. Когда наступили последние сентябрьские дни, предвещавшие начало осени, воспоминания о Владыке Тумана померкли и почти изгладились из его памяти, как сон.
Часто, когда Макс наблюдал с башни за сестрой, сидевшей на пляже, у него в ушах словно звучали слова Роланда, сказанные в начале знакомства. Тогда друг поделился с ним опасением, что это лето станет для него последним в городе, если его призовут в армию. Теперь, хотя брат с сестрой не перемолвились ни словом на эту тему, Макс твердо верил, что воспоминание о Роланде и лете, когда они оба столкнулись лицом к лицу с магией, останется с ними навсегда и будет связывать их до конца дней.
