– Показывай, куда идти, я думаю, мы сможем привести в чувство твоего мага.
Эскорит с необъяснимым чувством тревоги повел странного эльфа к гномьим катакомбам. Стикур не мог объяснить, чем вызвано его беспокойство. То ли личной неприязнью к снобам эльфам, то ли определенной долей настороженности по отношению к этому представителю древней расы. Слишком уж Калларион отличался от своих сородичей. Да и кто это видел эльфа, добровольно покинувшего свои леса? «А если не добровольно? – мелькнула в голове Стика бешеная мысль. – А что, если Калларион – тот самый темный эльф-изгнанник, о котором сложены легенды?» – подумал Эскорит, и его пробрал холод.
Много веков назад в одном из семи эльфийских домов (Стик точно не помнил в каком) разразился страшный скандал. Молодой, подающий надежды принц был объявлен вне закона и с позором изгнан из эльфийского леса Д'Ларвина. С проклятым эльфом ушли лишь несколько его верных слуг.
Сути конфликта не знал никто, кроме эльфийского владыки и его подданных. За что был изгнан один из наиболее вероятных претендентов на эльфийский престол, так и осталось для остального мира загадкой. Было ясно только, что принц совершил что-то воистину ужасное, если его постигло подобное наказание. Эльфы слишком чтят дом, чтобы выслать сородичей из своих владений, а уж тем более принца. Изгнание даже для эльфа-простолюдина – кара, страшнее смертной казни, а для наследного принца это не только потеря связи с родными, но еще вечный позор и уязвленная гордость.
Поговаривали, что принц был изгнан за то, что чрезмерно увлекся магией и перестал видеть разницу между черным и белым колдовством. Он сумел преодолеть свою светлую по природе сущность и обратиться к черной магии, любое проявление которой обычного эльфа мучительно убивало. Эльфы, изначально светлые создания, чувствовали черную магию издалека и старались держаться от нее подальше, потому что рядом с ее носителями эльфийское племя вымирало. Было ли это правдой? Стик слышал легенду об эльфе-изгнаннике всего один раз в какой-то таверне и не придал ей ни малейшего значения. Так, одна из сказок, рассказанных после нескольких кружек хмельного эля. Но к странному эльфу герцог решил присмотреться повнимательнее.
Сам Калларион молча шел следом за Стиком, надвинув капюшон тонкого шерстяного плаща на лоб, практически скрыв свои огромные глаза. Легкая, уверенная походка эльфа, его прямая осанка и даже изящный наклон головы демонстрировали полное спокойствие. Калларион, казалось, не замечал подозрительных взглядов, которые то и дело бросал в его сторону Стик. На спине эльфа висел длинный колчан со стрелами и тонкий, изящно изогнутый резной лук. Лук знатного эльфийского воина, а не охотника-бродяги.
Когда Стикур и Калларион вошли в зал, в котором герцог оставил друга, к ним пушистой розовой молнией метнулся обрадованный Зюзюка. Зверь был доволен, что про него не забыли, но к эльфу отнесся настороженно: внимательно обнюхал его подвижным длинным носом с блестящим черным кончиком и зашипел, прикрывая красными перепончатыми крыльями неподвижного мага.
– Зюзюка, не переживай. Это друг, он поможет нам вылечить Дира.
Гхырх еще раз злобно зашипел, но послушно отодвинулся к стене, недоверчиво сверкая из темноты яркими бусинками маленьких круглых глаз.
– Ничего себе! – удивленно воскликнул Калларион. – Странная у тебя подобралась компания, воин: маг и гхырх. Где ты умудрился подобрать этого никчемного прожорливого зверя?
– Это не я, – махнул рукой Стик, слегка обижаясь в душе на то, что их Зюзюку (ничего не говоря вслух, герцог все же считал гхырха общим) обозвали никчемным существом.
– Неужели такую глупость совершил маг? – не переставал удивляться эльф, не собираясь прекращать своих расспросов.
– Это все Анет, – выдал Стик и замолчал, сообразив, что сболтнул лишнего, но настырный эльф уже ухватился за случайно вылетевшее из уст герцога слово.
– Анет… – протянул он. – Достаточно редкое для наших мест имя. Скажи мне, воин, а эта твоя Анет сейчас случайно не путешествует со светловолосым ксари?
– Откуда… – начал Стикур, и его рука машинально потянулась к висящему на поясе мечу.
– Нет, – занервничал Калларион, – ты не так меня понял! Просто прошлой ночью в лесу у костра я встретился со странной парой. Очаровательную светловолосую девушку коконом обвивала светлая магическая энергия, через которую пыталась пропустить свои тонкие черные нити тьма, но пока безуспешно. То ли девушка невероятно сильная магичка, то ли она находится под защитой какого-то древнего и очень могущественного артефакта. Я склонен считать, что второе мое предположение вернее. По поводу артефакта у меня тоже возникли кое-какие мысли. Девушку сопровождал светловолосый ксари, причем, я бы сказал, ксари не простой. Его тоже окружала аура силы, но не магической, а какой-то иной, представился он как Дерри – юноша с глазами старого циника.
– Откуда ты все знаешь? Кто ты? – Стикур был просто поражен тем, что сказал странный эльф. Более точных характеристик Дерри и Анет нельзя было дать.
– Я тот, о ком ты и подумал. Я ведь сразу насторожил тебя? Да, я эльфийский принц-изгнанник, единственный в природе темный эльф. Не спеши кидаться к оружию, – остановил Стика Калларион. – Я не враг, я просто хочу проверить свои догадки и, если они верны, может быть, предложить свою помощь. Артефакт у девушки – это «Низвергающий в бездну», да?
– Почему я тебе должен что-то говорить? – напрягся Стик. – Ты на стороне зла.
– Это не так, воин. То, что является злом для эльфов, для простых людей имеет нейтральную окраску, а иногда даже радужные оттенки добра. Для эльфов я темный маг, потому что могу делать то, что не может ни один из них, и могу выжить там, где другие погибнут. Да, мне не чужды некоторые темные заклинания, но ведь и твой друг изредка их использует, так? А ведь он тоже эльф, пусть и наполовину.
Стик неохотно кивнул, а Калларион продолжил:
– В своих исследованиях много лет назад я перешагнул границу, запретную для эльфов, превратившись, по сути, в существо другого вида, с совершенно иными возможностями, но в душе я все равно эльф и чту изгнавший меня народ. Они не поняли, что я несу не зло, а свободу выбора. Да, наверное, часть тех, кто бы последовал за мной, превратились бы в настоящих злодеев. Но эта часть была бы мизерной. Таких темных личностей много и среди людей, и гномов, и других рас. Мы же, эльфы, не можем делать свой выбор, мы с рождения – на стороне добра, даже если оно в данный момент не идет во благо, так же как вампиры – на стороне зла. Я хотел дать своему народу свободу выбора, но это не значит, что я встал на сторону зла. Четкой грани между этими понятиями не существует. Ты знаешь, что эльфы даже не могут напасть на противника первыми. Мы можем только защищать свою жизнь или жизнь очень близких людей, и то лишь когда им угрожает прямая опасность. Так что плохого в том, что я теперь могу напасть первым, не дожидаясь, пока противник нанесет удар? Разве это зло? Я хотел сделать лучше, но это дело прошлого, я и сейчас не собираюсь вставать на сторону зла. Я, несмотря ни на что, чту мой народ и понимаю, что при победе Хакисы эльфийская раса очень скоро исчезнет совсем. Мы уже были на грани вымирания в прошлое правление Повелительницы тьмы, нас спасло только наше долголетие. Ты мне веришь? Я на самом деле не враг, и мне не безразлична судьба моего народа. Когда-нибудь я все же надеюсь вернуться, и даже с триумфом. Но для возвращения надо как минимум, чтобы эльфийской расе ничего не угрожало.
