«Так. Значит, этот путь для нас закрыт. Судя по всему, их здесь много», – мрачно подумал Стик, с кошачьей осторожностью отступая в глубину темного коридора. Оставалась надежда, что с другими выходами дело обстоит лучше.
Дерри бесшумно передвигался по длинному коридору, постепенно подбираясь все ближе и ближе к выходу. ОН шел, повинуясь нечеловеческим инстинктам, которые безошибочно вели его по петляющему лабиринту. Он не взял с собой даже факел, который только мешал бы. Конечно, будучи зверем, он видел бы лучше. Но врожденные способности ксари помогали различить в темноте пол и шероховатые стены коридора. А бесконечные тренировки и задания в течение нескольких лет в синдикате привили ему способность ориентироваться в любой местности.
Чем ближе он подходил, тем светлее становилось. Прямо перед ведущей наверх лестницей Дерри остановился и присел на нижнюю ступеньку. Ему предстояло принять очень нелегкое решение. Впрочем, если говорить честно, он уже сделал это в тот момент, когда, отправляясь в разведку, отказался от оружия и оставил внизу в катакомбах свою одежду. А сейчас оставалось только собраться с духом и преодолеть последнее внутреннее сопротивление. Дерри несколько минут сосредоточенно сидел, потом медленно поднялся, снял боюки и мысленно обратился к своему второму «я»: «Ну что, побегаем, мой зверь?»
В ответ на это предложение откуда-то изнутри, из живота, поднялась волна переливающейся радости. Глаза, нос, уши моментально заполнили новые образы, запахи, звуки. Это зверь пытался передать человеку свое состояние, медленно соединяясь с ним в одно целое. Только что на каменном полу стоял Дерри, и вот уже приземляется на четыре мохнатые лапы серебристый кот огромных размеров.
На это раз Лайтнинг не утратил чувство реальности. Он очень комфортно ощущал себя в зверином обличье, но все же оставался самим собой, относясь к эмоциям кота слегка снисходительно (примерно так он воспринимал проявление чувств Зюзюки), не давая этим радужным звериным эмоциям стать его собственными.
«Кстати, – подумал Дерри, привыкая к своему облику, – мне надо как-то назвать тебя. Это будет тайное, известное только нам двоим имя. Если я позову тебя по имени, ты всегда придешь ко мне. Ну как?» – В ответ в голове яркими звездочками вспыхнула кошачья радость, и ксари услышал громкое мурлыканье, не сразу сообразив, что эти звуки исходят из его горла. – Ладно, – мысленно засмеялся Дерри. – Как же мне тебя назвать? Ты такой красивый, словно мерцающие ночью звезды. Давай, я назову тебя Мерцающий?» – И новая волна радости в ответ.
Серебристый кот осторожно крался, пробираясь к выходу, очертания которого уже виднелись впереди. Он мягко ступал пушистыми лапами, едва сдерживая рвущееся наружу нетерпение. Только воля человека и обещание веселой охоты заставляли животное не спешить. Вот уже яркие лучи солнца пробрались в темный коридор и скользнули по усатой кошачьей морде. Зверь зажмурился от непривычных, ярких красок и вновь открыл глаза, услышав рядом громкий, испуганный крик. Около входа в катакомбы стояло несколько вооруженных людей. В сознании кота не было точных численных определений. Были понятия: «несколько», «много» и «очень много».
Этих было несколько, и ото всех исходил страх.
– А вот теперь поиграем, – тихо шепнул Дерри, и Мерцающий кинулся на первую жертву, разрывая ее в клочья. Дикий азарт охоты погнал кота в лес за остальными убегающими людьми. Оказалось, что охотиться за людьми гораздо интереснее. Они не так слабы и беспомощны, как мыши. Разобравшись с охранниками Сарта, из которых двоих он знал в лицо, Дерри разрешил себе маленькую слабость. Слившись воедино с душой зверя, он долго скакал по залитой солнцем поляне, хватал зубами бабочек и, как полоумный, ловил лапами переливающиеся солнечные лучики. Вдоволь наигравшись, Дерри направился обратно в подземелья, преодолевая внутреннее сопротивление ненагулявшегося кота. Спустившись в низ лестницы, Дерри еще немного поспорил с Мерцающим, и тот с обиженным мявом отступил куда-то в подсознание. Ксари быстро натянул штаны и отправился в обратный путь. Он не знал. как прошли вылазки у его друзей, но в успехе своей миссии был уверен. Те из охранников Сарта, что выжили в схватке с котом, убежали и вряд ли вернутся на свой пост, справедливо полагая, что раз зверюга, которая сожрала их товарищей, обитает у входа, значит, она не хуже их самих сыграет роль охраны. Дерри достаточно долго находился в компании подобных людей и мог без труда угадать их реакцию на то или иное событие. Он был более чем уверен, что охрана, по крайней мере, одного из входов удачно снята.
Анет сидела, вжавшись в каменную стену, и ждала. Ожидание – это самое гадкое из всех возможных состояний души. Оно своими не очень приятными ощущениями больше всего напоминает противное липкое чувство страха.
Вот и сейчас девушка вздрагивала от каждого шороха. То ли от страха (вдруг кто злой и противный появится?), то ли ей чудились шаги кого-то из ребят. Анет не могла сказать, сколько она просидела так: приклеившись к стене и вцепившись ногтями в розовую, блестящую шерстку Зюзюки. Гхырх сначала протестовал, пытаясь вырваться, но девушка только усилила хватку, и Зюзюка успокоился, смирившись.
От постоянного напряжения у Анет очень скоро разболелась голова. Ждать девушка совершенно не умела. Она уже готова была вскочить и двинуться по одному из коридоров в надежде встретиться с кем-нибудь из ребят. Больше всего Анет переживала за Дерри. Помимо всех внешних опасностей ему грозила еще одна, сидевшая глубоко внутри, – его зверь. Анет панически боялась, что Лайтнинг окажется излишне самоуверенным и не сможет совладать с сидящим внутри него котом, и тогда она потеряет его навсегда. Эта мысль больше всего не давала ей покоя.
Пусть Дерри и был для нее чужим, далеким и практически недосягаемым, но он все равно был рядом. Она могла просто смотреть на его и знать, что он жив, здоров и, может быть, в какой-то мере счастлив.
Если сначала у Анет и возник в отношении ксари интерес, то постепенно она заглушила его. Виной тому было сразу несколько серьезных причин.
Первая и самая банальная из них заключалась в том, что сам Дерри не обращал на девушку ни малейшего внимания. Если еще до замка леди Эльвиры он изредка улыбался ей и первым начинал разговор, то, после того как они со Стиком стали изображать счастливую пару, казалось, абсолютно забыл о ее существовании. Обиделся, что ли? Вопрос: на что?
Второй не менее важной причиной было то, что их путешествие, похоже, достаточно быстро приближалось к концу. А в конце, как они договорились, ее ждет дом. Анет понимала, что, когда она вернется на Землю, Арм-Дамаш останется для нее навсегда недосягаемой мечтой, а вместе с ним такой же мечтой останется и Дерри. «Девчонки, – с грустью подумала Анет, обращаясь к своим подругам, оставшимся на Земле, – все мы мечтали о принце на белом коне. Я своего нашла, а что толку? И конь почти белый, и Дерри почти принц, но скоро мы окажемся так далеко друг от друга, что никакая техника не позволит нам встретиться вновь. Только магия. Но и она, скорее всего, будет бессильна».
Анет в тысячный раз проклинала судьбу за то, что ее вырвали из привычного мира. Сначала девушка ругалась потому, что ей хотелось домой, подальше от этого странного и чужого мира. Сейчас же все стало намного сложнее. Одна ее половина рвалась к родителям и тому, что она почти двадцать лет называла домом. А вторая… вторая половина не хотела покидать ставший родным и любимым Арм-Дамаш. Слишком много здесь случилось такого, что невозможно забыть. Девушка понимала, что уже никогда не сможет стать прежней. Никогда на Земле ей не будет так хорошо, как было раньше. Все познается в сравнении. Ей будет не хватать звуков, запахов и красок Арм-Дамаша; вечно недовольного и надежного, как стена, Стика; поранившись, она будет в бессознательном порыве звать Дира, под руками которого любая боль проходит бесследно. А фиолетовые глаза Дерри вообще останутся в ее сердце на всю жизнь.
