Он достал когтистую засушенную медвежью лапу, бросил на землю.
— Встань, меньшой брат!
Лапа зашипела как живая, расплылась бурым облачком и с отчетливым костяным хрустом превратилась в скелет, который за доли секунды оброс мясом, шкурой и мехом. Перед людьми вырос двухметровый медведище с поднятыми лапами и черными пустыми глазками.
Помня наставления Ягойой, преодолевая внутреннюю дрожь, Светлов посмотрел в слепые глаза зверя и приказал:
— Смирно! Слушай мою команду! Пауков уничтожить и разогнать! После выполнения задания свернуться! Усек? Выполняй!
В глазах медведя просияла искра жизни. Он опустил лапы, оскалился, глухо заворчал, поворочал башкой во все стороны и вдруг резво побежал, переваливаясь с боку на бок, к приближавшемуся отряду мохнатых многоногое. Вблизи они больше напоминали морских скатов, обросших черно-желтой шерстью, и роднили их с пауками лишь многоколенчатые ноги количеством восемь у каждого.
— Ловко вы ему задание выдали, дядя Слава, — сказал Будимир, давясь от смеха. — Как солдату.
— Он и есть солдат, — усмехнулся Ростислав, на всякий случай готовя меч к рубке.
Однако поучаствовать в бою со скатопауками ему не пришлось. Они были достаточно ловкими и быстрыми, и каждый успел пустить в ход оружие — метровой длины жало, как у скорпиона, но медведь никак не реагировал на их уколы и отвечал ударами такой силы, что мохнатые твари разлетались со сломанными ногами и пробитыми панцирями.
Уничтожив команду, вызванную Праселком, медведь-мертвяк, весь в дырках, как изъеденное молью чучело, спустился в долину и принялся гоняться за остальными пауками, почти не встречая сопротивления. Через несколько минут многоноги дрогнули и начали разбегаться, пока у притихшего муравейника не осталось ни одного живого скатопаука.
Сделав свое дело, медведь заревел, поднял вверх лапы, как бы прощаясь с теми, кто его оживил, и почти мгновенно усох, втянулся в землю, пропал.
— Каюк мертвяку, — проворчал Ростислав не без сожаления. — Плохо, что его нельзя реанимировать еще раз. Без него нам пришлось бы туго, Никитич. А поскольку порядок наведен, пойдем теперь к твоему Инсекту, освободим его от паутины, ежели он еще живой.
Путешественники спустились с обрыва в долину, зашагали к гигантскому муравейнику, оплетенному снизу доверху светящейся, в руку толщиной, витой, как веревка, паутиной. По мере приближения становился слышен легкий шум, напоминающий шелест крыльев и шуршание тысяч маленьких лап саранчи. Ментальный «шум» земляне «услышали» еще раньше — струнное гудение тоски и покорной обреченности.
— Ну-ка, испробуем этот канатик на прочность. Ростислав рубанул мечом по ближайшему участку паутины. Меч со звоном отскочил, проделав небольшую зарубку на толстой витой «нити».
— Стальная она, что ли?!
Он рубанул еще раз и отскочил, почувствовав, как руку обожгло, словно кипятком.
— Кусается, зараза!
— Это не паутина, — сказал Будимир рассеянно. — Физическая реализация заклятия. Попытаюсь его снять.
На этот раз он не стал готовиться к гипервоздействию, как обычно, просто нагнул голову и метнул энергетический взгляд, сотрясший воздух и недра всей долины.
Тотчас же паутина потеряла четкие очертания, ее нити-канаты расплылись струйками сизого дыма, начали вспухать и распадаться, таять. Через минуту от них не осталось и следа.
Ростислав услышал не ушами — внутренним слухом, всей нервной системой — самый настоящий вздох облегчения, а затем в голове раздался тихий потрескивающий голос:
— Благодарю, путники! Честно говоря, я уже не ожидал спасения. Кто вы и куда путь держите? Чувствую, что вы издалека, но я ранен и не могу сосредоточиться.
— Мы из другого хрона, — сказал Ростислав. — Галактика, Солнечная система, планета Земля, государство Россия.
— Представьте все это по очереди… спасибо, я понял. Ваш хрон отмечен сиянием, в нем родился Объединитель прошлого Собора Семерых, и я слышал, что оттуда же придет Избавитель Вселенной. Вы случаем не его посланцы?
— Перед тобой юный Избавитель и его защитник.
Муравейник загудел сильнее, от него прянула волна тепла и сложных запахов, а также ментальная волна, соединившая легкое удивление, волнение, радость, облегчение.
— Благодарение Творцу! Я чувствовал, что вы не простые путники. Мне предстоит восстановление и лечение, но как только я приду в себя, можете мной располагать. Понадоблюсь — позовите, я пришлю свою армию.
— Хорошо бы доставить нас ко дворцу Гиибели…
— Не надо, дядя Слава, — покачал головой Будимир. — Мы доберемся сами.
— Ну и ладно, доберемся так доберемся. Восстанавливайся, Инсект. Как тебя угораздило попасть в паутину?
— На Гашшарве началась война, Великий игва уничтожает всех, кто участвовал в битвах против Синклита Четырех Демономагов на стороне Семерых. Дошла очередь и до меня.
— Ты имеешь в виду Великого игву Уицраора?
— Дуггура, он же Витий Праселк. Точнее, Праселк — одна из проекций Дуггура. Здесь вы его нейтрализовали, но таких копий-проекций еще много в разных хронах.
— Ничего, дойдет очередь и до них.
— Удачи вам, Избавитель!
Гудение муравейника стихло до шелеста, из нор начали выползать гигантские муравьи, принялись растаскивать завалы, уносить трупы собратьев, чистить территорию вокруг родного дома.
Ростислав понаблюдал за их деятельностью, повернулся к мальчишке, также с интересом разглядывающему неземных насекомых, образующих коллективное разумное существо.
— Ты знаешь способ, как добраться до замка Гиибели? Будимир кивнул.
— Это просто. Ростислав хмыкнул.
— Не сомневаюсь. Колдовать будешь?
Сухов-младший улыбнулся, глаза его просияли, и мир вокруг исчез… чтобы спустя мгновение появиться вновь. Но пейзаж был уже другой.
Ухнуло вниз сердце, как при падении с высокой стены. Ростислав хватанул ртом воздух, однако успел сообразить, что это и есть переход на другой уровень многоэтажного мира Гашшарвы, и успокоился, с некоторой опаской и уважением глянув на спутника. Будимир все больше начинал пользоваться своим гигантским магическим потенциалом, и это обстоятельство вселяло уверенность в благополучном завершении похода.
Хотя до завершения было еще далеко.
Глава 2
Они стояли на гладкой, отблескивающей серебристым металлом равнине, уходящей, казалось, во все стороны в бесконечность. Вдали, в сотне, а может быть, в тысяче километров — сориентироваться было почему-то очень трудно — на фоне бледно-зеленого неба высилась необычной формы скала или скорее башня, похожая на опирающийся на острие сталактит. Во всяком случае, даже с этого расстояния было видно, что сверкающий прозрачно-хрустальными и алмазными гранями «сталактит» — сложное техническое сооружение и, кроме всего прочего, — красивейшее архитектурное творение, вызывающее у зрителей восторг, хотя и с некоторой мрачноватой окраской.
