Теперь Костя окончательно спал в ступор. И причиной было, конечно же, не волшебное появление зеркала, и даже не его способность левитировать на удобном для использования уровне. Все дело было в том, что в этом зеркале отражалось.
А отражался в нем он сам.
Сначала ему показалось, что у него попросту двоится в глазах. А потом пришел страх.
Он медленно поднял руки и попытался коснуться висков…
– Прикинь, да? – сказали прямо в ухо. – Я сам офигел!
Тут нервы у Кости не выдержали, и он заорал:
– Что это?! Как? А-а!!!
Инспектор Горемыкин легко облетел Костю, осматривая того.
– А что, – сказал он. – Две головы – это, конечно несколько необычно, но возможно в этом и есть свои плюсы…
Усилием воли, обмирая от ужаса, Костя заставил себя повернуть голову вправо. И лишь беспомощно ойкнул.
В упор на него смотрел он сам – словно с испорченного зеркала, смотрел и, глупо оскалившись, лыбился.
– Здорово, братан, – сказал его двойник, точнее – его вторая голова. – Ты мне скажи: какого черта ты делаешь на моем туловище?
– Чего? – поразился Костя. – Это каком еще – твоем? Ты, вообще, кто?
– Я-то – Костя, – сказала голова. – А вот ты-то кто?
– Граждане, попрошу! – вмешался в этот дикий спор инспектор Горемыкин. – Я все, конечно, понимаю – одна голова хорошо, а две – лучше. Только соблаговолите-ка сойти с проезжей части. Вы мешаете дорожному движению…
– Какому еще движению, начальник? – ухмыльнулась вторая голова. – Дорога-то пустая!
– Это у кого-то голова пустая, – бросил Горемыкин и осекся: говорить о головах сейчас было бестактно. – Посмотрите внимательно…
И хотя Косте было не до того, он посмотрел. Вначале дорога казалась по-прежнему пустой. Но потом он узрел какое-то движение воздуха. А, присмотревшись, увидел множество прозрачных, неосязаемых на вид экипажей, запряженных такими же эфемерными лошадьми.
– Это Дорога призраков, – пояснил инспектор. – Вас сбить могли – тогда хлопот было бы – даже не представляете. Судиться с призраками – это дело тяжкое. Даже протокол составить – целая проблема. Но с другой стороны…Вы, как я понимаю, Игрок… Или – Игроки?..
Инспектор задумался, словно пытаясь разрешить непростую логическую задачку. Действительно, можно ли считать двухголовое существо одним Игроком? Или же это две отдельные личности? Впрочем, философские размышления – не самая сильная сторона инспекторов ДПС. Даже превращенных в некое подобие сказочных фей.
В этот момент в воздухе что-то произошло. Из ничего сгустилось нечто плотное, что быстро превратилось в фигуру в белой тоге наподобие римской и сандалиях. Человек был довольно молод, но взгляд имел чрезвычайно печальный.
– Здравствуйте, Арбитр, – почтительно пробормотал Горемыкин.
Арбитр не ответил на приветствие. Лишь произнес сухим казенным тоном:
– Одна целая пять десятых Игрока, только что вошедших в Игру, округляются до целых чисел и отныне считаются Игроком номер семь. К настоящему моменту нарушений Правил не зафиксировано ввиду отсутствия последних…
Произнеся эти слова, тот, кого назвали Арбитром, не спеша шагнул словно в невидимую дверь. И исчез. В другое время Костя от души изумился бы увиденному, но сейчас его головы были забиты другими проблемами.
– Что же мне делать? – хором спросили Костины головы, а ошалевшее от новых перспектив тело принялось ощупывать новоприобретение. Наконец, обессиленное оно опустилось прямо на пыльный асфальт обочины.
Гловы пребывали в смятении. Они старались не смотреть одна на другую.
– Ну, что я могу посоветовать? – пожал плечами инспектор. – Разве что «скорую» вызвать…
Доктор задумчиво смотрел на Костю и поглаживал небольшую седоватую бородку. Судя по выражению его лица, Костя представлял собой тяжелый случай. Однако в то же время Доктор чудесным образом вселял надежду на скорейшее и несомненнейшее выздоровление. Был Доктор чем-то похож на доброго и грустного Айболита, будто только что выскочил из детской сказки.
Чего нельзя было сказать о Медсестре. Если она откуда и выскочила – то разве что из секс-шопа. Выглядела она так, будто работала не в медицине, а в ведомстве сексуальных услуг, выполняющем любые запросы клиента. В данном случае имел место милый маскарад для невинной игры в больного и медсестру: маленький сверкающий халатик плотно облегал крутобедрую фигуру, давая простор длинным ногам в туфлях на платформе и пышной груди, которую едва удерживало смелое декольте. На белокурой головке красовалась маленькая шапочка с красным крестом.
В общем, Медсестра и Доктор представляли собой довольно живописную парочку.
– М-да, – сказал, наконец, Доктор. – Не знаю, не знаю… Тяжелый случай. Что тут посоветуешь, кроме ампутации лишней головы?
– Но-но, – нестройным хором воскликнули обе головы. – Как мы определим, какая из нас лишняя?
– М-да? – сказал Доктор. – Ну-с, давайте проведем опыт. Левая голова… Да-да, вы. А ну-ка, поприседайте… Раз, два… Достаточно.
– Э-э! Не слушай его! – воскликнула правая голова. – Фельдшер нас разводит!
– Он не фельдшер, – наставительно сказала Медсестра приятным бархатным голоском. – Запомните это, пожалуйста. Не надо Доктора обижать…
– А теперь вы, – продолжил доктор, обращаясь к правой голове.
– А что – я? – прикинулась непонимающей правая голова. – Что вы имеете в виду?
– Разведите руки в стороны, – попросил Доктор.
– Это еще зачем? – сопротивлялась правая голова.
– Он не может, – сказал Костя в лице своей левой головы. – Я же говорю – эта голова лишняя.
– Это твоя голова лишняя, фраер! – гаркнула правая. – Лучше молчи, а не то лбом в висок заеду!
Доктор неожиданно тюкнул маленьким детским молоточком поочередно по обеим головам. Раздалось два смешных квакающих звука, и головы замолчали.
– Мне все ясно, – спокойно сказал Доктор. – Правая голова – паразитарная. Надо решать – ампутировать хирургически или же будем выводить путем терапевтического воздействия…
– Ой! – воскликнула Медсестра, и взявшись за румяные щечки, покачала головой. – Страсти-то какие…
– Как это – выводить?! – взвизгнула правая голова. – Вы что, очумели, что ли?! Живого человека убить хотите? Да я на вас в милицию маляву накатаю! Милиция!
Издалека донесся быстро нарастающий треск мотоциклетного двигателя.
– А вот вам и милиция, – сказал наблюдавший за происходящим со стороны инспектор Горемыкин. – Волкоп, собственной персоной.
Звук мотора превратился в низкий рокот, и на обочину, возле которой готовилась ампутация, выкатил огромный, роскошный, сверкающий хромом и лаком мотоцикл. С него величественно сошел тот, кого Горемыкин назвал Волкопом – гигант в парадной милицейской форме, хромированных сапогах, белой портупее с гигантской кобурой, огромной, лихо изогнутой фуражкой.
