— Но если что-нибудь повернется не так, как ты сейчас рассказывал, дорогуша, учти: второго шанса разойтись по-хорошему у тебя не будет, а насчет пряток ты сам недавно очень верно подметил: сколько не прячься, все равно найдут.
— Все будет так, Максим Николаевич. Я обещаю.
— Пойдем-ка со мной. — Тараненко поднялся. — Ато тут верно заметили: слишком многие считают это место чуточку своим… Да не дергайся ты, это недалеко: перед баром мой вездеход стоит. Там и потолкуем в спокойствии и, так сказать, неге… Ваня, а вы пока с Альбертиком повторите по пивку, вижу же, хорошо пошло. Бармену скажи — я велел.
Тараненко и Псих ушли к выходу. Сиверцев отметил, что завсегдатаи «100 рентген» проводили эту парочку цепкими взглядами. Прав был Псих: Покатилов узнает об этой встрече вот-вот, если еще не узнал.
Рахметян жестом подозвал бармена. А Сиверцев погрузился в некое подобие транса.
«Если не сообщить Покатилову о Психе — это может в итоге отлиться неприятностями, — рассуждал он. — Очень удачно, что Псих пришел к шефу сам. Не придется таиться от шефа, сначала сообщая Покатилову, потому что шеф о Психе все равно уже знает. Но и тормозить с письмом Покатилову тоже не след, хрен знает что у него в голове?»
Пока Рахметян заказывал «Пльзеньского», Ваня вынул ком и поглядел на индикатор связи. Сеть еле теплилась, но ком ее все же видел.
Сиверцев залез в почту, нашел нужное письмо в базе, ткнул в «Ответить», цитирование грохнул, а в поле письма набрал всего одно слово: «Пришел». И отправил.
Покатилов должен понять — что это значит. А не поймет — сам виноват, мало ли с каким трудом Ваня отправлял это послание…
Сиверцев проделал всё это так быстро, что Рахметян толком ничего и не заметил. Или сделал вид, что не заметил. Поди угадай, его истинные мысли и устремления…
Запив свежеоткрытым «Пльзеньским» Ваня слегка приободрился, но через секунду вспомнил, что судьба ему задержаться в Зоне, если только Тараненко не передумает. А передумает он вряд ли. И Сиверцев невольно приуныл. Он уже настроился сегодня ночевать в общаге, предварительно отмокнув в ванной (и с горой пены, да, да!), но, похоже, не желает отпускать его Зона.
А у него даже снаряги толковой нет, только комбез легкий да полумаска — погулять около заимки, от сенсора до сенсора, не дальше. Ну, может, по вездеходному тракту до «100 рентген» дотопать. Но соваться в какие-нибудь дебри? Псих явно ведь не в людных местах отсиживается.
К середине бутылки Ваня вдруг обнаружил, что захмелел: в голове шумело, а перед глазами плыло. Видимо, доброе пивко удачно легло на недавний недурной коньяк. И с непривычки Ваню повело.
За каких-то десять минут он проскользил вдоль всего спектра настроений, от чернейшей тоски в стиле «хочу на волю, в городок», до полубезразличного «а и хрен с ним, посижу в Зоне ещё чуток». А потом вдоль всего спектра обратно. И тут как раз вернулся Петро, так что вторично потосковать Сиверцев не успел.
Офицер даже в зал толком входить не стал — поманил Рахметяна пальцем, а тот уже пихнул в плечо безутешного Сиверцева:
— Пойдем, Ваня, зовут! И поднялся.
Поскольку пиво уже было допито, Сиверцев без промедления встал и, механически переставляя ноги, двинулся за Рахметяном. Так же механически он вышел во дворик, миновал громилу у ворот и сами ворота, подошел к вездеходу и уже тут впал в ступор перед плотно закрытой дверью. Стоял, смотрел на нее, словно загипнотизировать хотел, и никак не мог сообразить — как же она, сволочь эдакая, открывается.
К счастью, дверь открылась сама: наружу выпрыгнул Сергей Забиран — один из вояк-сталкеров.
— Ага, ты тут уже, — удовлетворенно сказал он, чуть не сшибив Ваню. — Залазь, шеф ждет не дождется. Сиверцев молча шагнул на ступеньку, потом в чрево вездехода. «Так, — подумал он сердито. — Хватит тормозить, надо быстренько в себя придти!»
На секунду замер, потряс головой, провел по лицу ладонью и как мог бодро пошел по проходу. Тараненко, конечно же, сидел в тупичке перед дверью в грузовой отсек, и Псих, конечно же, сидел рядом с ним.
— Вот и он, — произнес Тараненко когда Ваня приблизился. — Ну, чего, Ваня, послужи науке еще с недельку! Обещаю: как закончится все — в Зону тебя больше совать не стану, пока сам не попросишься. Надо, Ваня! Сам знаешь, как надо.
— Догадываюсь, — буркнул Сиверцев, потом набрался храбрости и выпалил: — Но отдупляться за сверхурочные будете «Пльзеньским», Николаич!
— Та легко! — выдохнул Тараненко, потом поглядел на Психа, хмыкнул и, поведя бровью в сторону Сиверцева, пожаловался: — Каков наглец, а?
Но тот не поддержал его веселья и Тараненко поднялся с лавки, чтобы выпустить Психа.
В этом тоже был весь Тараненко: вроде бы встречает радушно — вон, стаканы на столе — но гость сидит у борта, а Тараненко — с краю. И блокирует единственный путь в проход. Через откинутый стол не больно-то выскочишь. Псих был надежно заперт в самом углу салона.
Едва Тараненко встал, у выхода напряглись Кутний и Середа — бойцы, прикрывавшие на всякий случай шефа.
— Постойте с гостем там, у вездехода, — велел им Тараненко и снова повернулся к Психу, уже выбравшемуся в проход: — А Ваня сейчас выйдет.
Псих кивнул и протиснулся мимо Сиверцева, который подался в сторону, пропуская будущего спутника по первому настоящему вояжу в Зоне. Вместе с бойцами он покинул вездеход и Сиверцев остался с шефом с глазу на глаз.
Тараненко сразу перестал улыбаться и строить из себя радушного хозяина — едва Псих вышел наружу, сразу же и перестал. И снова сделался самом собой — хищником на охоте, аж глаза азартно заблестели.
— Ну, чего, Ваня? Задание у тебя простое: смотреть и запоминать. «Ага, — подумал Сиверцев. — Ничего нового! Опять смотреть и опять запоминать!»
— Я не знаю куда поведет тебя Псих. Но ты должен запомнить все его лежки и нычки. Чтобы к любой мог провести, понял? Хочешь, рисуй кроки на карте, хочешь, модель в коме строй, дело твое, но когда я скажу провести меня тем путем, которым вы ходили с Психом, ты должен взять и провести, след в след, без ошибок и заблудежа. Ты — мои глаза и моя память. Даже если он попробует нас надуть, мы должны понять где он прячет дупликатор.
Последнее слово Тараненко произнес, понизив голос. Чуть ли не впервые с памятных прошлогодних событий.
— И прикинь себе. — Тараненко вдруг взял Ваню за уголок воротника и притянул к себе, так, что глаза их оказались на одном уровне и очень близко, сантиметрах в тридцати. — Возьмем дупликатор, и сразу же валим к чертовой матери из этих мест. В Европу, в какую-нибудь тихую Швейцарию или еще какой Люксембург. Мне нужен будет биолог, ты вполне подойдешь. Это тебе не покатиловские гроши, что он подручным своим отсыпает, это полноценная работа и жизнь в Евросоюзе, с гражданством и положением, без жалких пособий и иммигрантской волокиты. На востоке ловить нечего, жить по-людски можно только на западе. Уяснил?
