– Я тоже, мой господин.
– Но подождите, – прошептал Хидееси. – Вы
думаете, это будет просто? Мечи, стрелы, а если не получится – сеппуку. Но вот
что я скажу вам, полицейские: если вы не выполните моей просьбы, я встану из
самой могилы, чтобы покарать вас. Не думайте, что сеппуку исключит мою месть.
– Пока живут принцесса Едогими и принц
Хидеери, мой господин, до тех пор мы будем им служить.
– Тогда слушай. Принц Иеясу не будет
уничтожать моего сына в открытую, по крайней мере без тщательной подготовки. И
всё же я должен назначить его регентом. Остальные четверо придворных, которых я
назову, сами по себе ничего не представляют. Но вместе они смогут противостоять
ему. Однако они должны действовать вместе и всегда в интересах моего сына. Это
будет твоей заботой, Мицунари.
– Я понял, мой господин. Но разве не проще
было бы…
– Поставить тебя вместе с ними, Мицунари? –
Лицо Хидееси почти изобразило улыбку. – Берегись, полицейский, берегись. Ты
человек большого таланта, большого честолюбия. Поэтому я сделал тебя
начальником полиции. Но всё-таки ты – чёрный дрозд, порхающий с ветки на ветку,
а Иеясу – орёл, парящий над равниной. Он уничтожит тебя в одно мгновение,
Мицунари, если ты попытаешься выступить против него открыто. И всё-таки чёрный
дрозд – не такая беспомощная птица, как кажется. В отличие от орла, он летит
над землёй невидимый, не замечаемый никем. И кто знает, может быть, тысяча
чёрных дроздов смогут свалить одного орла, если атакуют вместе. Запомни мои
слова, Мицунари. Что бы я потом ни говорил, чего бы ни завещал, – будущее
принца Хидеери в твоих руках.
– Я оправдаю ваше доверие, мой господин. В
этом я уже поклялся. А если мне не удастся выполнить это, мой сын продолжит
дело. Пока живёт ваш сын, мы будем сражаться за его честь.
– Клянусь, – отозвался Норихаза.
– И за честь госпожи Едогими, мой господин. –
Мицунари обернулся, чтобы посмотреть на отворённую склонившимся в поклоне мажордомом
дверь.
– Господин Токугава, принц Минамотоно-Иеясу, –
объявил он голосом гораздо более тихим, чем обычно.
Как и подобало старейшему другу квамбаку,
Иеясу оставил доспехи и длинный меч в прихожей и облачился в красный
церемониальный халат. Он не был похож на воина – выглядел слишком
жизнерадостным, слишком тучным, хотя сегодня у него был достаточно скорбный
вид. Он дошёл до середины комнаты и упал на колени, положив перед собой ладони
на татами, и, нагнувшись в поклоне, почти коснулся лбом рисовой подстилки,
покрывавшей пол. Но для военачальника Токугавы церемония коутоу была чистой
формальностью. Едва он начал поклон, как Хидееси жестом остановил его.
Иеясу подошёл к краю ложа и опустился на
циновку. Он бросил взгляд влево, на двух Исида.
– Оставьте нас, – прошептал Хидееси.
Мицунари и его сын поклонились и отошли к
ширме, закрывающей вход. Отсюда они наблюдали за неподвижным лицом Иеясу,
склонившегося над умирающим, чтобы поймать его последние слова.
– Отец, – прошептал Норихаза, – то, что сказал
Хидееси, – правда. С его смертью останется один претендент на правление Японией
– Иеясу. Даже мы не можем отрицать, что только у него достаточно власти и
мудрости, чтобы сохранить мир. Пытаться уничтожить его из-за пятилетнего
мальчика – значит навредить нашей стране.
– Но мы же поклялись, – отозвался Мицунари. –
И мы будем верны нашей клятве. Хидееси сказал правду и тогда, когда назвал нас
своими творениями. Мы можем только отдать свою преданность принцессе, потому
что, как мы предполагаем уничтожить Иеясу, точно так же и он уже раздумывает о
том, как уничтожить нас.
Он шагнул за ширму, в соседнюю комнату. У
противоположной стены огромного помещения ожидала группа придворных дам –
супруга Хидееси со своей свитой. Но они уже перестали играть какую-либо роль в
жизни двора. О воле Хидееси знала уже вся страна; его поступок, возвысивший
любовницу над женой, критиковался многими, но ни один человек в Японии не
осмелился бы выступить против квамбаку открыто. И Мицунари, располагая той
огромной информацией, которая имелась в распоряжении его полицейского аппарата,
не думал, что много найдётся тех, кто захочет выступить против этого решения
даже после смерти квамбаку.
Более опасной была группа молодых людей у
задней стены комнаты. Это были принцы Токугава, сыновья и зятья Иеясу, истинный
источник его силы. Каждый из них мог собрать тридцать тысяч человек под свои
знамёна по первому зову.
Шорох платьев наполнил комнату, и все головы
обернулись к двери. Вошла принцесса Едогими, за ней – её сын. Её лицо было
покрыто белой краской, зубы – чёрной; белый веер в руке гармонировал с белым
кимоно; чёрные волосы водопадом сбегали по плечам, почти достигая пола. Хидеери
тоже был одет во всё белое – цвет траура; его маленькие плечи сгорблены, лицо –
словно маска, скорее от неопределённости, чем от горя.
За ними следовали три служанки и два воина.
Мужчины, которых она выбрала? Или которые уже выбрали её? Мицунари узнал их, и
его глаза сузились. Два брата, по имени Оно. Офицеры стражи. Кроме своих
полков, они не командовали никем. С ними можно не считаться в предстоящих
событиях.
Едогими жестом остановила служанок, а сама
приблизилась, ведя сына за руку. Мицунари поклонился всем телом, Норихаза
последовал примеру отца, но его глаза не остановились на принцессе, а
скользнули дальше, выискивая Пинто Магдалину. – Полицейские, – проговорила
Едогими с едва заметным презрением, – ожидает ли меня мой господин Хидееси?
– Он спрашивал о вас, госпожа, – ответил
Мицунари, – но сейчас с ним Токугава.
Едогими полуобернулась, нахмурив брови.
Неосторожное проявление чувств грозило испортить маску белил на её лице.
– Разве это не говорит о том, что я должна ещё
более спешить?
– Я бы посоветовал обождать, госпожа, –
отозвался Мицунари. – Вероятно, мой господин Хидееси захочет поговорить с вами
наедине.
– А ты хитёр, полицейский. Но хитрость, я
полагаю, – часть твоей профессии. – Едогими остановила взгляд на своей
сопернице. – А она? Мой господин не собирается поговорить наедине с нею?
– Нет, госпожа. С этой стороны вам опасаться
нечего.
– Принц Иеясу вышел, – прошептал Норихаза.
Иеясу медленно вышел из опочивальни квамбаку,
задержавшись в дверях. Его сыновья двинулись вперёд, готовые прийти на помощь
по первому сигналу. Принц поклонился Едогими.
– Госпожа Едогими, вы поймёте, как тяжело на
сердце у меня сегодня. Во всей истории Японии не было такого несчастья, как
сейчас.
