Возраст примерно под сорок, рост – где-то под метр девяносто, одежда синих и серых тонов, из-за плеч, прикрытых плотным темно-синим плащом, косо торчат рифленые рукоятки двух мечей. Далеко не красавчик – вытянутое книзу лицо, чересчур резкими угловатыми линиями напоминало грубо вырезанную маску деревянного идола, к макушке которого для человекоподобия была прилеплена нашлепка из коротких песочных волос. Узкий прямой нос. Тонкая щель рта, бесцветные губы. Глаза – темные зарубки, зрачки – наконечники летящих стрел. Единственной живой деталью во внешности этого типа были именно глаза, сочившиеся насмешливо-презрительным блеском, а исходившая от него мощная, непробиваемая аура превосходства над кем бы то ни было, казалось, расталкивала вокруг него сам воздух. Этому парню явно следовало провести курс лечения у психотерапевта, но внешностью он обладал, надо признать, весьма выразительной и своеобразной.
Не нужно было быть особо наблюдательным, чтобы заметить, насколько Онни неприятен подошедший тип. Она даже не взглянула на него – звука его голоса оказалось достаточно, чтобы на ее лицо легла мрачная туча, мышцы напряглись, а аура окрасилась в быстро набирающие силу оранжевые и голубые оттенки. Что-то вроде песни о застарелой, но бессильной ненависти. Старый враг? Кстати, у обычного человека, не обладающего способностями к эмпатии, ненависть обычно ассоциируется с черным цветом, и здесь кроется ошибка. Ненависть – что кожура спелого апельсина. И чем она сильнее, тем насыщеннее этот цвет… Странно то, что при таком отношении друг к другу оба еще живы.
Шустрик Квин при появлении непрошеного гостя тоже особой радостью не воспылал, напротив, заметно поскучнел и, опустив взгляд, принялся с деланно независимым видом изучать очертания красовавшейся на поверхности стола лужицы кислина – после первого же глотка я столь поспешно отставил это пойло, что невольно расплескал его… Былая словоохотливость магика тоже куда-то подевалась.
Понятно. Отвечать придется мне. Собственно, ради меня этот визит и нанесен.
– И тебе Света, светочтимый. Чем обязан?
Долговязый набор костей коротко кивнул и низким скрипучим голосом, таким же неприятным, как и его внешность, продолжил:
– Прошу прощения за то, что прервал ваш разговор, но у меня есть для тебя предложение, чужеземец. Мое имя – Гронт. Я лучший мастер мечей в данном городе, и я вызываю тебя на поединок вежливости. Это не займет много времени, мы всего лишь хотим скрасить свой вечер новым клинком.
Этот тип прямо-таки повторил слова Шустрика, словно подслушал наш разговор. Благо приобретенная за последние несколько лет привычка сохранять спокойствие в любых обстоятельствах позволила мне остаться бесстрастным совершенно без усилий – и внешне, и внутренне.
Гронт.
Тот самый подонок, что убил моего подопечного.
Только когда он назвал свое имя, я узнал его, ведь его облик был в копилке памяти Онни, в которой я уже успел немного покопаться по дороге к Жарлу.
Странное совпадение.
Меня давно не покидало устойчивое ощущение, что все люди, с которыми я сталкиваюсь в этом мире, так или иначе сразу становятся причастными к моей дальнейшей судьбе. Драхуб, Гилсвери, Онни, этот вот мальчишка Квин, с которым я познакомился только что, а теперь Гронт, о существовании которого я узнал лишь сегодня днем и которого тут же принесла нелегкая. Обычно я не практикую месть, тем более месть за человека, которого не знал лично. Мне лишь было поручено отыскать или его самого, или хотя бы какие-нибудь его следы. Да и история его смерти, как выяснилось, поросла быльем четырнадцатилетней давности. Но этот болезненно надменный и самонадеянный тип прямо-таки напрашивался на то, чтобы я сделал с ним что-нибудь из категории скверного.
Я сдержался.
Не время и не место привлекать к себе ненужное внимание. К детским забавам на Щите меня не тянуло. Поэтому я спокойно ответил:
– Элиот Никсард. Прошу меня извинить, но я неважно фехтую. Точнее, я совершенно не умею фехтовать. Кроме того, я устал с дороги.
Гронт дернулся, словно от пощечины. Своим вполне безобидным ответом я все-таки умудрился его задеть. В чужом месте всегда так – никогда не знаешь, что сказать наверняка, тем более что придраться можно к чему угодно, было бы желание.
В глазах Онни мелькнул мстительно-торжествующий огонек. За соседними столиками стало тише – Гронт здесь явно был фигурой заметной, вот люди и прислушивались к разговору, предвкушая развлечение, и их трудно было за это винить – такова здесь жизнь.
Квин еще ниже опустил голову, продолжая водить пальцем по луже, расширяя ее границы. Я лениво скользнул взглядом по лицу Гронта, отметив, как на его губах мелькнула быстрая змеиная усмешка, и уставился на лужицу, к которой Квин уже успел пририсовать голову с короткими рожками (или ушами) и принялся за лапы. Что за неведомый зверь?
Гронт продолжал стоять, нагнетая напряжение одним своим видом. Настырный тип. Я же ясно дал ему понять, что не до него. Нет чтобы вежливо отвалить…
– Любой уважающий себя мужчина умеет держать в руках меч, – вновь проскрипел Гронт.
Ну вот, начинается. Эта фраза тянула на явное оскорбление. На местный лад.
– Боюсь, у нас разное представление о самоуважении, светочтимый.
– Зачем же тебе тогда меч, если ты не умеешь с ним обращаться?
Таким количеством яда, который был вложен в эту фразу, пожалуй, можно было отравить всех присутствующих в трактире. Квин закончил рисовать лапы у своего зверя и выводил длинный, закрученный кольцами хвост. Онни не вмешивалась, предоставив разбираться с Гронтом мне самому до победного конца. Я знал, на что она надеется. Но меня, как я уже говорил, драка не привлекала.
– Что-то я не пойму, где ты увидел у меня меч?
– Он привязан к седлу твоего дракха.
– И что с того?
Мне пришлось отвлечься от забавного рисунка и снова посмотреть на этого упрямца. Наши взгляды скрестились. Гронт едва заметно дрогнул и чуть побледнел. Надменности в его облике заметно поубавилось, а воображаемые наконечники стрел в зрачках притупились. Желание приставать к людям у мастера мечей моментально пропало.
– Не буду настаивать, светочтимый. Законы гостеприимства прежде всего.
С этими словами он отошел.
Ментальные оплеухи порой бывают незаменимы в подобных ситуациях. В первый и последний раз, поклялся я про себя уж не знаю в который раз, глядя вслед этой высокой и мрачной фигуре, направившейся к стойке бара. Я имел некоторые навыки, позволяющие при необходимости незаметно манипулировать чужим сознанием против его воли, но удовольствия подобные манипуляции мне не доставляли. Гвэлты и прочие подобные им твари одно дело, а люди – другое. Даже такие малоприятные, как этот мечник.
– Местная достопримечательность, – как ни в чем не бывало пояснил Квин, сразу оживившись после ухода Гранта. В данный момент, окончив художественные изыски, он с сосредоточенным видом вращал ладонью над своим рогатым рисунком. – Боюсь, он от тебя уже не отвяжется, пока не получит желаемого. Честно говоря, не понимаю, почему он ушел. На него это не похоже.
