– Привязывай ее к стулу!
– Во падла!
– Помогите, – донесся издалека женский
крик, – убивают!
– Молчи, сука!
– Ах, ты кусаться…
Голоса стихли, по ту сторону телефонного провода
явно разыгрывалась драка. Испугавшись до крайности, я глянула на определитель:
семь троек! Этот номер забыть невозможно и спутать нельзя. Он принадлежит
Альмире!
– Куда ее класть? – внезапно произнес
мужчина.
– Ну, ща, – ответил второй, –
разденем и в койку. Погодь, у Ритки спросим! Эй, Рита, подь сюда! Да не боись,
все уже, крантяк! Дрыхнет! Теперича помрет скоро.
– Кретины, – запищало тонкое
сопрано, – я велела сначала про ключи узнать! Где их теперь искать,
идиоты!
– Так она говорить не хотела…
Некоторое время я, замерев, слушала разговор,
потом, стряхнув с себя оцепенение, кинулась к телефону, стоящему в гостиной.
Значит, на Альмиру напали! Понимая, что дело плохо, она незаметно включила
мобильник, который сам соединился со мной. Альмира, очевидно, понадеялась, что
я живо пойму сложность ее положения и поспешу ей на помощь.
– Мартин! – заорала я, на ходу влезая в
джинсы. – Сюда, скорей!
Терьер ринулся за мной. Одним прыжком он
влетел в «Жигули», я плюхнулась за руль. Ну, «шестерочка», не подведи! Но именно
в этот момент машина решила заартачиться. Чуть не рыдая от безнадежности, я
принялась колотить ногой по колесам, но, сами понимаете, никакого успеха этот
маневр не принес!
Я полетела снова в дом, схватила телефон,
набрала номер Костина и заорала:
– Вовка, скорей! Пиши адрес, Кунцево, …,
Альмиру убивают, вернее, уже все, но они еще там!
Потом, ощущая полнейшее бессилие, глянула на
вешалку и увидела ключи от гаража. Ноги понесли меня в подземный паркинг. У
Иришки огромный черный тонированный джип «БМВ», но ничего сложного в управлении
этой машиной нет. У нее всего две педали и «коробка-автомат», как-нибудь
справлюсь. Еще у дорогущей тачки «блатной» номер с буквами «ЕКХ», что в народе
расшифровывается «еду как хочу».
Мартин легко впрыгнул в джип, я отпустила
тормоз. Однако рулевое управление тут легче, чем у «шестерки», гидроусилитель
великое дело. Почти вдавив в пол педаль газа, я, радуясь тому, что на дворе
стоит ночь и большинство автолюбителей мирно почивает в своих кроватях, летела
по трассе словно на реактивной тяге. Мощные галогеновые фары били ярким пучком
света, «БМВ», словно застоявшийся конь, рвался вперед. Редкие попадавшиеся на
дороге автомобили тут же спешили уйти вправо. Мартин, высунув голову в окно,
мрачно провожал их взглядом. Наверное, со стороны мы производили сильное
впечатление. Огромный, черный, тонированный по полной программе, невероятно
дорогой джип, за рулем едва виднеется то ли подросток, то ли лилипут, а из окна
высовывается здоровущая собачища раза в два больше щуплого водителя.
До дома Альмиры я домчалась быстро, увидела,
что перед подъездом нет машин милиции и, соединившись с Вовкой, заорала:
– Ну, ты где?
– Едем, – коротко буркнул Костин, –
не блажи!
– Я уже тут!
– Какого черта! Не смей ходить в
квартиру, – заверещал Вовка.
Я сунула мобильный в карман. Как же! Альмира
умирает, а со мной Мартин. Он с любыми бандитами справится.
Я влетела в подъезд. За столом охраны не было
никого. Секьюрити по непонятной причине отсутствовал. Я тихонько приоткрыла
дверь маленькой комнатушки, где, очевидно, отдыхают стражники. На диване лежал
дядька в черной форме, из его груди доносился молодецкий храп. Доблестный
охранник просто-напросто спал, манкируя служебными обязанностями. На стене
висел шкафчик. Вспомнив слова Альмиры о том, что у охраны имеются запасные
ключи от квартир, я осторожно открыла дверцы и увидела ряды крючков, на которых
висели связки. Мысленно поблагодарив провидение за то, что оно надоумило
секьюрити заснуть, я схватила железное колечко, снабженное бирочкой с номером
апартаментов, и вскочила в лифт, Мартин бесшумно следовал за мной. Дверь в
квартиру Богачевской открылась легко. Я заглянула внутрь и, сжимая в руке
пистолет, заправленный жидким мылом, воскликнула:
– Альмира!
В ответ тишина. Вцепившись в Мартина, я
заглянула в гостиную, потом добралась до спальни. Терьер тихо зарычал, я пнула
его ногой:
– Свои!
Страх начал подкатывать к горлу. Альмира
совершенно спокойно лежала на кровати, прикрытая одеялом. На тумбочке виднелась
раскрытая книга…
– Альмира! – погромче повторила я, и тут
услышала за спиной шорох. Дальнейшее мне описать трудно. Сначала я обернулась,
увидела маленькую фигурку, невольно попятилась. Мартин присел, потом прыгнул
вперед… Фигура быстро вытянула руку, послышался сухой, тихий звук, словно
сломали сухую палку. Терьер на секунду повис над полом, затем с оглушительным
«ба-бах» свалился на ковер. Он по своей привычке не издал ни звука, из-под его
мощного тела стала медленно вытекать лужа крови. С меня спало оцепенение.
– Ах ты, гадина! – теряя всяческое
самообладание, взвизгнула я. – Мартин! Миленький!
Женщина опять подняла руку, в ту же секунду
что-то больно толкнуло меня в бок. Понимая, что сейчас потеряю сознание, я
нажала на спусковой крючок. Мыльная струя угодила убийце прямо в лицо. Баба
схватилась руками за глаза. Из последних сил я попыталась взять мобильный, но
не смогла, ноги подкосились, и я, потеряв опору, рухнула около Мартина. Мое
лицо оказалось возле его морды. Внезапно терьер открыл глаза и глянул на меня.
– Мартин, – прошептала я, – ты жив,
помоги, она, кажется, меня убила!
Последнее, что запечатлелось в памяти: терьер,
вскочивший на ноги, кидается на трущую глаза киллершу, а в квартиру врываются
люди в форме, их много, очень много, даже Володя Костин оказался по непонятной
причине в двух экземплярах.
В больнице меня продержали три недели.
Собственно говоря, никакого повода для столь длительного лечения не было. Мне
страшно повезло, пуля, скользнув по ребрам, просто содрала кожу. Возьми убийца
на сантиметр левее, мне, скорее всего, пришлось бы покупать красивый гроб.
– Ты хоть понимаешь, дурья башка, – шипел
Сережка, выставляя на тумбочку пакеты с соками, – отдаешь себе отчет, в
какой расход могла вогнать семью? А? Все, естественно, захотели бы зарыть ваше
дурацкое величество в самой роскошной домовине! На мой взгляд, это полнейшая
глупость, но тем не менее. Пришлось бы мне растрясать «подкожные», тратить
пиастры, отложенные на новую машину.
