Глава 18
– Совсем? – решила уточнить я.
– Разве можно быть чуть-чуть замужем? –
съехидничала Альмира.
Я улыбнулась:
– Ну, случается всякое… Предположим, штамп
есть, а супруга нет. Или он приходит к вам раз в неделю погостить.
Альмира хмыкнула:
– Нет, я совсем без спутника. Живу со взрослым
сыном. Был и муж когда-то, но потом…
Внезапно Богачевская закашлялась, на лбу у нее
заблестели капельки пота, я бросилась к столу, налила в стакан минералки и
подала больной. Та залпом осушила емкость и прошептала:
– Спасибо, плохо мне совсем. Тут еще такая
скука, поболтать не с кем. Палаты одиночные, в сад мне не спуститься. Сын
приходит только по субботам, больше не может, работа у него, а подруг у меня
нет. Вообще моя история очень поучительна, хотите, расскажу о себе?
Честно говоря, судьба Альмиры меня совсем не
волновала, я собиралась задать ей парочку конкретных вопросов, но в глазах
больной была такая тоска, что я кивнула:
– С огромным удовольствием, кстати, меня зовут
Евлампия, можно просто Лампа.
Альмира слегка приподняла плед:
– Наверное, вы в детстве так же, как и я,
мучились из-за необычного имени.
Я вздохнула. Да уж! Хотя до недавнего времени
меня звали Ефросиньей
[2],
мне почему-то от этого совсем не легче. По-моему, родители, собирающиеся дать
ребенку необычное имя, должны крепко подумать, прежде чем вписывать в метрику
какого-нибудь Онуфрия или Епифана.
– Отец у меня был большой оригинал, –
зашелестела Альмира, – его в свое время воспитали очень строго. Почитание
родителей в их семье было доведено до абсурда. Всю свою жизнь потом папа
пытался вылезти из-под родительского гнета, но у него это плохо получалось. Дед
Мирон, правда, рано умер, зато бабушка Александра прожила долгую жизнь, успела
справить столетний юбилей и как могла портила сыну существование. Она развела
его со всеми женами, не разрешила невесткам родить детей и царствовала в семье
до смерти.
Только мать Альмиры, абсолютно безропотная,
боящаяся сказать вслух слово, татарочка Сульфия пришлась ей по вкусу.
Александра Михайловна благосклонно приняла девушку и взвалила ей на плечи все
хозяйство. Сульфия готовила, убирала, гладила, бегала за продуктами, стирала и
старательно угождала мужу и свекрови. В доме с ней не считались, на семейной
иерархической лестнице она занимала самую нижнюю ступеньку, даже кошка Лавра
стояла выше.
Положение ничуть не изменилось с появлением
дочери. Просто к заботам по дому прибавился еще уход за младенцем. Как назвать
девочку, Вениамин придумал сам. Он взял два первых слога от имен своих
родителей «Ал» и «Мир», сложил вместе и получил «Алмиру», мягкий знак вставили
для удобства произношения. Альмира рано поняла, что ее мать находится в доме на
положении прислуги. Став взрослой девушкой, она попыталась защитить маму, пару
раз поругалась с Александрой. Альмира оказалась единственным человеком в семье,
который был способен дать отпор старухе.
Сульфия, услыхав, как дочь кричит на бабку,
испугалась почти до отключки сознания.
– Радость моя, – стала она умолять
Альмиру, – не надо!
– Уйди от них, – сердилась дочь.
– Так некуда, – разводила руками
Сульфия, – кому я нужна? Профессии нет, я завишу от мужа, он меня кормит!
После того памятного разговора Альмира очень
хорошо поняла: нужно получить образование и добиться успеха. Жить надо так,
чтобы никто не мог попрекнуть тебя куском хлеба. Альмире страшно не хотелось
повторить судьбу своей несчастной мамы.
Всю жизнь Альмира выстроила по этому принципу.
Она основала фирму, разбогатела, вот только личного счастья не было. От нее
убегали все мужья. Общее число их достигло четырех. От второго она родила сына
Олега, другие браки оказались бездетными. Впрочем, если бы Альмира захотела,
она произвела бы на свет кучу ребятишек. Но дети отвлекают от бизнеса, а
Альмира никак не могла бросить дело. Она крепко стояла на ногах, была богата, резко
высказывала собственное мнение, проявляла крайнюю нетерпимость к окружающим,
совершенно не собиралась заниматься домашним хозяйством и больше всего ценила в
людях умение работать. Походы в театр, кино, на концерт бизнесвумен считала
пустой, отвлекающей от дела затеей, в отпуск она не ездила. Теперь вам ясно,
отчего все супруги убегали от такой жены?
В какой-то момент Альмира поняла, что семейная
жизнь не ее удел, и решила жить одна. Никакого дискомфорта она при этом не
испытывала, потому что, даже имея статус замужней дамы, внутренне всегда была
одинока. Наверное, это вообще удел сильных, самодостаточных людей. За все
следует расплачиваться, всему цена – одиночество. Так что, лишившись очередного
мужа, Альмира не стала плакать, а рьяно принялась вытеснять с рынка
конкурентов.
Кстати, с последним муженьком связана смешная,
на взгляд Альмиры, история.
Как-то раз супруг позвонил ей на работу и
спросил:
– Ты нашла ключи?
– Сколько раз тебе говорить, – взъелась
Альмира, – не трезвонь без дела в кабинет! Дома побалакаем.
Муж, который обычно в такие моменты покорно
вешал трубку, на этот раз отчего-то обозлился:
– И когда же мне с тобой беседовать, а?
Приходишь за полночь, уходишь в семь! В общем, ключи на тумбочке, у входа, а
письмо в кабинете в столе, что-то мне подсказывает: ты его не видела.
– Какое письмо? – удивилась жена.
– Мое, – пояснил супруг, – сделай
милость, прочти.
Но Альмира закрутилась, как раз в эти дни
открывался санкт-петербургский филиал, и хозяйка была похожа на белку, бегающую
в безумно вертящемся колесе.
В воскресенье вечером она вдруг поняла, что
давно не сталкивается в необъятном загородном доме с супругом.
– Наташа, – спросила бизнесвумен у
домработницы, – где Владимир Иванович?
– Он ушел, – тихо ответила та, – еще
в начале месяца, дней пятнадцать тому назад.
– Куда? – изумилась хозяйка. –
Зачем?
Наташа молча пожала плечами. Альмира пошла в
спальню мужа, обнаружила, что его вещи исчезли, вспомнила телефонный разговор с
ним, нашла письмо и все поняла. Владимир Иванович теперь живет с другой.
Произошедшее развеселило ее до глубины души.
Надо же было так заработаться, чтобы не заметить бегства супруга. Прожить почти
месяц брошенной женщиной и только сейчас сообразить, что муж ушел к другой.
