– Мы не туда едем?
– Кати на Рукавишникова, – буркнула
Галка. – Хорошо хоть название проспекта не спутали. Во народ! А если бы у
меня не было мобильного!
– Но он же есть, – я решила прекратить
стоны.
– Ага, а кабы нет?
Суббота пошла прахом. Несмотря на выходной
день, в городе было полно пробок, на место я, не слишком лихой водитель,
добралась, лишь когда стрелки приблизились к цифре 2. Галка упорхнула в
девятиэтажную башню, а я осталась сидеть в машине. Время тянулось, словно
жвачка. Сначала я просто слушала радио, потом сбегала в ларек, купила идиотский
журнал, рассчитанный на безголовых куриц, и стала изучать статьи на
животрепещущие темы… «Он изменил. Стоит ли гнать мужа вон», «Как довести
мужчину до загса», «Возможно ли достичь гармонии в браке», «Фаршированная
курица за десять минут», «Раки под майонезом – лучшая закуска».
Перелистав тяжелые глянцевые страницы, я
вконец обозлилась: люди, выпускающие это издание, считают, что основной целью
любой особи женского пола является замужество. Получив же заветный штамп в
паспорте, молодой супруге следует на всю жизнь приковаться к плите и отходить
от нее только для того, чтобы прыгнуть в постель. В журнале содержалось много
советов на сексуальную тематику.
Промаявшись в машине около двух часов, я
принялась названивать Галке на мобильный. «Абонент недоступен или находится вне
зоны действия сети», – заталдычил механически-равнодушный голос. Я вышла
из машины и села на скамеечку возле подъезда, лениво разглядывая двор. Май в
этом году выдался необычно теплым, даже жарким. В песочнице с криком возились
малыши, их мамаши упоенно вязали, сидя на скамеечках. Стайка подростков
пыталась привести в рабочее состояние мотоцикл, сделанный еще при царе Горохе.
Некоторое время я сидела на лавочке одна, потом около меня остановилась толстая
баба с давно не мытой головой, она держала за руку крохотную девчушку лет пяти.
– Иди, Лидка, поиграй с ребятами, –
буркнула мамаша и плюхнулась на сиденье.
Скамеечка жалобно заскрипела, до моего носа
долетел крепкий запах пота. Девчоночка, весело подпрыгивая, побежала по
дорожке.
– Хоть дух переведу, задолбалась совсем, дома
сидючи, – громко, с некоторым вызовом, заявила баба.
Она явно рассчитывала, что я вступлю в
разговор, но мне совершенно не хотелось болтать с «родной сестрицей» Галки,
поэтому я просто отвернулась.
Бабенка поерзала, добыла из сумки книжку и
погрузилась в чтение. Я скосила глаза и выхватила кусок текста. «Амалия, одетая
в белое платье, сгорала от стыда. Граф уверенным шагом подошел к молодой
женщине и рывком разорвал свадебный наряд. Амалия попыталась прикрыть бесстыдно
обнаженную грудь…» Мне стало смешно. Ну как можно с серьезным видом глотать
такую ерунду? Хотя толстуха с сальными волосами, наверное, представляет себя на
месте Амалии. Это на ней, а не на главной героине граф сейчас рвет в клочья
гипюровые тряпки.
Тут прискакала назад дочка книголюбки и
завела:
– Мам, когда ты мне купишь хомяка?
Бабища молча смотрела в книгу.
– Мам, хочу хомячка!
Туша спокойно наслаждалась романом.
– Мам, – не успокаивалась девочка, –
ты что, не слышишь?
– Слышу, – эхом отозвалась тетка, –
чего надо?
– Хомячка купи! Хочу хомячка!!!
Мать с глубоким вздохом захлопнула
растрепанный томик в бумажной обложке и ответила:
– То тебе, Лида, хомячка, то братика подавай!
Ты уж определись, кого больше желаешь!
– Хомячка, – всхлипнула девочка.
– А вчера хотела братика, – рявкнула гора
сала, – ну куплю я тебе грызуна, и чего? Станешь потом ныть: «Отдавай
мыша, хочу мальчика». И ваще нам домой пора!
– Может, и братика, и хомячка завести, –
задумчиво протянула Лида, – чем же они друг другу помешают?
– С ума сойти, – обозлилась мать, –
двигай давай!
Дверь подъезда распахнулась, и во двор
выбралась троица. Два мужика в спортивных брюках и мятых футболках волокли
совершенно пьяную тетку. Голова ее моталась на мягкой, расслабленной шее, лица
не видно, длинные каштановые волосы свисали неаккуратными прядями. Видно,
женщина приняла на грудь немало, раз ее голова не подчинялась хозяйке, причем
как в прямом, так и в переносном смысле. Ноги алкоголички волочились по
асфальту, руки висели как переваренные макароны. Одета она была в ситцевый
халат, грязный, мятый, слишком широкий и длинный для ее худого короткого тела.
Не говоря ни слова, парни дотащили ее до
стоящих у подъезда ржавых, битых «Жигулей», сложили пьянчужку буквально пополам
и стали запихивать на заднее сиденье. Это удалось им не сразу, мужики сами были
крепко навеселе. Наконец большая часть дамы оказалась внутри. Ребята почесали в
затылке и принялись укладывать в машину не желавшие повиноваться хозяйке нижние
конечности. Я от скуки следила за ними. На щиколотке левой ноги бабы виднелась
золотая цепочка, украшенная буквой S, а может, это был знак доллара? Наконец
процесс посадки завершился. Дребезжа всеми частями разболтанного организма,
натужно чихая и кашляя, «Жигули» поплюхали прочь.
– Во, – восхитилась наблюдавшая вместе со
мной за этой сценой толстуха, – у соседей-то суббота зря не прошла, славно
отдохнули! И как только не боятся под газом за руль лезть!
– Мам, купи хомячка, – ожила Лида.
– Ну, блин, достала, – гаркнула ласковая
мамаша, – чапай домой, жрать пора, да и телик посмотреть охота,
расслабиться! Весь день как черт в ступе крутилась.
Девочка, хныча, поплелась в подъезд, мать
потопала за ней, а я, возмутившись до глубины души, села в машину и уехала
прочь. Таких нахалок, как Галка Сорокина, нужно воспитывать. Она что, считает
меня своим личным водителем, готовым день и ночь пахать на хозяйку? Нет уж,
пусть возвращается домой на метро. Тысячи людей ежедневно пользуются подземкой,
и ничего, живехоньки остаются. Интересно, сколько пассажиров метрополитена
страдает вегетососудистой дистонией?
Глава 2
Воскресенье пролетело в домашних хлопотах, а
понедельник принес сюрприз. В восемь утра позвонил Борис Крюков, мой бывший
однокурсник, и с места в карьер спросил:
– Слышь, Романова, ты сейчас работаешь или
как?
