Но собачка не испытывала ни малейшего желания
стаскивать тучное тельце с мягкой, уютной лежанки и топать через всю комнату на
кривых лапках. Она даже не приоткрыла глаз.
– Ада, – позвала я.
Раздалось бодрое цоканье, из коридора на
крейсерской скорости принеслась Ада и стала шумно вздыхать, преданно глядя мне
в лицо. Я поставила перед ней коробочку с остатками «Виолы». Адюня, повизгивая
от восторга, принялась вылизывать «ванночку». Муля, услыхав звуки, издаваемые
подругой, навострила уши, потом, сопя, стекла с оттоманки и приплюхала на
кухню. Ее толстый, скрученный тугим бубликом хвост, медленно ходил из стороны в
сторону, на складчатой морде была написана явная обида. Умей Мульяна говорить,
она бы произнесла: «Интересное дело! А где моя порция? Так нечестно».
– Я тебя звала, но ваше высочество не
соизволило даже глянуть в сторону хозяйки, – объяснила я ей, –
знаешь, все вкусное и хорошее достается ласковому теленку! Вот Адюша прилетела
мигом, теперь уплетает незапланированный полдник.
Мульяна горестно вздохнула и поплелась к
дивану. Ее спинка сгорбилась, хвостик повис. Я не вынесла страданий мопсихи и
велела:
– Давай назад!
Муля развернулась и воссела у холодильника, я
вытащила кусок сыра. Откуда ни возьмись, словно грибы после дождя, на пищеблоке
материализовались Рейчел и Рамик. Я отрезала им по ломтику. Чавк, чавк, сыра
как не бывало. Четыре пары карих глаз преданно смотрели на меня, четыре хвоста
работали изо всех сил.
– Хватит, – решительно заявила я, –
хорошего понемножку, в больших дозах счастье вредно!
Внезапно Мульяна повернулась, замерла, а потом
кинулась к двери. Для меня остается загадкой, каким образом мопсиха чует, что
через мгновение кто-то начнет звонить в дверь? Вот и сейчас не успела Мулечка
подлететь к двери, как полилось треньканье. Забыв глянуть в «глазок», я
распахнула дверь и попятилась. На лестничной клетке стоял мужчина самого
безумного вида.
На большой круглой, похоже, налысо бритой
голове, сидела крохотная полотняная кепочка. Когда-то такую носил мой отец.
Худощавый, даже тощий торс облегала рубашка в красно-черную клетку, еще на нем
были сильно измятые серые брюки и ярко-желтые ботинки, покрытые слоем городской
пыли. На полу стоял потрепанный саквояж, а в правой руке мужик сжимал елку.
Вернее, сухой ствол с торчащими в разные стороны колючими ветками.
Я заморгала. Учитывая жаркий май, хвойное
дерево – самая необходимая вещь в хозяйстве. Надеюсь, он не хочет мне его
продать? Сейчас по квартирам постоянно бродят странные личности, торгующие
непонятными вещами. Намедни заявилась тетка, пытавшаяся всучить мне
электрическую чайную ложку. Честно говоря, я была удивлена до крайности, увидав
сей предмет.
– Страшно полезная вещь, – затараторила
коробейница, – садитесь чаевничать, втыкаете приборчик в сеть, опускаете
ложечку в воду – и пошло-поехало. Никаких лишних усилий, просто держите эту
фиговину, а она сама все за вас сделает.
Я покосилась на пластмассовую поварешку
размером с батон «Докторской» колбасы и решительно сказала:
– Нет! Я вполне способна размешать сахар
дедовским способом.
Но настойчивая коробейница не собиралась
уходить. Она стала усиленно размахивать руками, требовать, чтобы я немедленно
заварила чай и произвела испытание суперстолового прибора. Слава богу, домой
явился Сережка и вытолкал бабу. А сегодня, пожалуйста, новое лицо, на этот раз
с елкой.
– Здрассти, – заулыбался дядечка.
– Добрый день, – осторожно ответила я.
– Жарко как, спасу нет.
– Май в нынешнем году слишком теплый, –
поддержала я светскую беседу.
Мужчина кашлянул:
– Простите, а Екатерина Романова тут живет?
Я похолодела. Это не коробейник, а намного
хуже. Это какой-то провинциал, желающий использовать нашу квартиру в качестве
гостиницы. Катастрофа!
Глава 5
Вы не осудите меня, если узнаете, что первым
моим желанием было заявить: «Вы ошиблись, уважаемый. Очевидно, неправильно
записали адрес. Никакой Екатерины Романовой тут и в помине нет».
Но потом я устыдилась, навесила на лицо
любезную улыбочку и ответила:
– Катя сейчас на работе. Если хотите ее срочно
увидеть, могу дать адрес больницы.
– Нет, нет, – замотал головой
дядечка, – я Юра. Катя обо мне небось вам рассказывала.
– Юра? – воскликнула я.
– Ага, Юра Волков, неужто не знаете?
– Ах Юра! Волков!!! Заходите, сделайте
одолжение, – изобразила я полнейший восторг, – как же, как же, я
хорошо вас знаю, правда, заочно. Юра Волков!
– Вот и здорово, – обрадовался дядька,
втискиваясь в нашу не слишком широкую прихожую, – а то я прям струхнул.
Вдруг вы меня не пустите, куда мне тогда податься? В Москве я никого не знаю,
денег на гостиницу у меня нет. Где елочку прислонить?
У меня чуть не вырвался адекватный ответ на
вопрос: «Сделайте милость, оставьте ее во дворе у мусорного бачка».
Но тут во мне некстати проснулось хорошее
воспитание, данное мамой, и я, мило улыбаясь, прощебетала:
– А вот тут, в уголочке.
Юрий с сомнением крякнул:
– Уж извините, но лучше на кухне, в тепле, а
то, боюсь, короеды помрут, они, говорят, плохо переносят сквозняк, впрочем, я
не знаю, может, и врут люди, но лучше перебдеть.
– Кто умрет? – поинтересовалась я, на
всякий случай отодвигаясь подальше от явно психически ненормального дядьки.
– Жучки, – охотно объяснил Юра, –
никак нельзя, чтобы они погибли.
– Ах жуки-и, – протянула я, улыбаясь,
словно японка, увидевшая начальство мужа, – понятненько! Если жуки, тогда
да. Конечно, никаких проблем.
Придется соглашаться с ним во всем, я очень
хорошо знаю, что с психами спорить никак нельзя. Сумасшедший может выйти из
себя и начать кидаться предметами. Как назло дома нет никого!
Юра приволок елку на кухню и поставил в угол.
– Сейчас объясню суть дела, – начал он,
но тут вдруг послышался веселый голос Кати.
– Дома есть кто?
– Мы тут! – завопила я, чувствуя
невероятное облегчение.
Катюша влетела в кухню, грохнула на стол
большой пакет, набитый снедью, и с чувством произнесла:
– Фу! Сил нет!
– Это Юра, – сказала я, показывая на
гостя.
– Очень приятно, – улыбнулась
Катя, – ой, а почему тут елка стоит?
