— Соседка Лена дала, — пояснила подруга.
— Все-то у нее есть, — с укором воскликнул
Сережа. — Чего ни попроси, тут же даст! Просто пример для многих.
Отчего-то, услыхав последнее заявление,
присутствующие уставились на меня. Наверное, следовало возмутиться, но, как
назло, внезапно налетевшая на меня икота стала еще сильней.
Хлопнула дверь, послышался шум, топот и
громкий голос Вовки:
— Лампа, ты могла бы объяснить аварийщикам,
что не лето на дворе, в лифте холодно, задубел совсем. В кабине пингвинов
разводить можно! У нас вроде пельмешки есть? А чего вы такие странные, словно
вас током ударило? Отвечайте!
Домашние, перебивая друг друга, начали вводить
Вовку в курс дела, а я занялась приготовлением пельменей. Наша соседка Лена
действительно очень аккуратна, имеет под рукой необходимые запасы и нужные
телефоны. Голову на отсечение даю, она и вызвала аварийную «Мослифт». Я два
раза ухитрилась забыть про изнывающего в застрявшей кабине Вовку, а у Лены все
четко, не женщина — биоробот.
— Надо было сразу к соседке сбегать, — заныла
Лиза, — кошечку жалко.
— Куплю тебе другую, — быстро пообещала Катя,
— завтра принесу.
— Ага, — обиженно протянула Лизавета, — где же
ты ее возьмешь… Лаурка сказала, что фигурную свечку ей аж из Парижа привезли.
— Врет, — убежденно заявила Юля. — Я сама в
подобном грешна: приволокла начальнице вазочку и насочиняла, будто это ей
сувенир из Америки.
— Разве ты ездила в Штаты? — удивился Вовка.
— Нет, — хихикнула Юля, — но наша мымра
абсолютно уверена: если человек не видел живьем статую Свободы, то он
неудачник.
— Думаю, живая статуя Свободы — конкретное
зрелище, — развеселился Сережка, услышав ее слова. — Ты, Юлька, не испугаешься,
если каменная баба на тебя попрет?
— Дурак! — обозлилась Юлечка и сразу стала похожа
на Лизу. — Вовсе не это имела в виду!
— А что? — продолжил подтрунивать над женой
муж. — Как еще понять твой замечательный пассаж «если человек не видел живьем
статую Свободы»? Вот по этой причине у нас в стране бардак — потому что даже
журналисты не умеют родной речью пользоваться!
Щеки Юлечки начали медленно розоветь.
— Виктор Николаевич! — вклинилась в беседу
Катя, пожелавшая погасить искру начинающегося скандала. — Пойдемте, покажу вам,
где одеяло с подушкой брать.
— Он у нас останется? — тут же забыл о Юле
Сережка.
— Разве можно выгнать на мороз несчастного,
который не имеет документов, не помнит своего адреса и не умеет разговаривать
на русском языке? — возмутилась Катя.
— Нет, конечно, — обреченно ответил Сережка. —
А как свечку делить станем? Кому она достанется?
— Мне, — хором ответили дети.
Сережка прищурился.
— Ах вы мои хорошие! Знаете, кем вырастает в
большой семье эгоист? Калекой! Ему здорово от родни достается за гадкий
характер, вот он и становится хромым.
— Сережа, — укоризненно покачала головой Катя,
— надо уступать младшим.
— Вовсе нет! — воскликнул наш рекламщик. —
Уважения требует старость. Пусть свечку берет Лампа.
Меня охватило глубочайшее негодование. Это что
за намеки? Я совсем не в пенсионном возрасте!
— Свечу должен иметь тот, кто больше всех
работает, — заявил Вовка, — потому что именно ему, несчастному трудящемуся
человеку, необходимо почитать в кровати перед сном.
— Тогда давай ее сюда! — в едином порыве
воскликнули Сережка, Юля, Кирюша и Лиза.
— Вообще говоря, я имел в виду себя, —
заморгал Вовка.
— Свет надо предоставить гостю, — вспомнила о
хорошем воспитании Катя. — Пусть Виктор Николаевич почитает в кровати, он
пережил шок.
— У нас есть книги на молдавском? —
прищурилась Лиза.
— Нет, откуда бы… — слегка растерянно ответила
Катюша.
— А русский он забыл, — радостно напомнила
девочка. — А знаете что… Давайте разрежем свечку на кусочки, тогда каждому
хватит!
Предложение понравилось. Поделив свечу,
домашние наконец-то пошли спать. Я тоже залезла под одеяло, но не успела
закрыть глаза, как услышала голос Лизы:
— Лампуша, дай мне сто рублей.
— Зачем? — зевнула я.
— Завтра после уроков зайду в торговый центр у
метро и там посмотрю кошечку, — затараторила Лизавета. — Вдруг Юлька права и
Лаурка мне про Париж наврала. Хотя Антонова из богатых, она раньше в загородном
доме жила, но…
Невидимая рука со всей силы толкнула меня в
спину. Антонова… Лаура… загородный дом…
— Лиза!!!
— Чего кричишь? — удивилась девочка. —
Прекрасно тебя слышу.
— Почему я раньше никогда не слышала от тебя
имя девочки Лауры Антоновой?
— Она новенькая, — охотно пояснила Лизавета, —
полгода тому назад в наш класс пришла. Она вообще-то Лариса, но свое имя
терпеть не может, просит, чтобы ее Лаурой звали, как бабушку. Мне она сразу не
очень понравилась — сильно нос задирала, рассказывала, что она с мамой раньше в
шикарном особняке жила, а еще трепалась, будто у нее золотые медали по
гимнастике есть, якобы она мастер спорта и победитель каких-то там крупных
соревнований. Ясное дело, ей никто не верит.
— Почему? — тихо спросила я.
Лиза засмеялась:
— Она сто кило весит, на физре еле-еле ходит.
Какие золотые медали? Цирк! Я с ней из жалости ходить стала, дома у нее бываю.
Живут они и правда хорошо. И особняк у них был, Лаурка фотки показывала, и
награды имеются, за стеклом стоят.
Сказав последнюю фразу, Лизавета вдруг
покраснела и притихла.
Я спустила ноги с кровати, нашарила тапки и
спросила у девочки:
— Ты, наверное, чтобы не ударить в грязь
лицом, сообщила ей о нашем желании переехать в собственный дом?
— И что? — подбоченилась Лиза. — Ведь не
соврала же. Деньги у нас есть, просто участок никак не найдем.
— Понятно, — кивнула я. — А скажи, не говорила
ли ты Антоновой, где работают члены твоей семьи?
— А разве это секрет? — понеслась в атаку
Лиза. — У нас маньяков или пьяниц нет, стесняться некого: хирург, журналистка,
сотрудник рекламного агентства…
— А про меня тоже наболтала? Выложила о
частном детективном агентстве?
— Я что, похожа на дуру? — обиделась Лизавета.
— Очень хорошо соображаю, что, когда и кому говорить можно!
— Значит, обо мне промолчала?
— Ну… не совсем, — залебезила Лиза, —
обтекаемо тебя представила.
— Как?
