Жена Кости аккуратно расправила бумагу и с
глубочайшим удивлением воскликнула:
— Но тут нет ни слова!
— Как? — завопила Ася. — Целое письмо было, я
увидела лишь первые строчки. Что-то типа: «сам решил повеситься, простите,
дорогие дети и жена…»
Кира уставилась на Асю, Михаил Петрович
покачал головой:
— Вот несчастье. Надо бедняжку хорошему
специалисту показать.
— Не волнуйся, Асенька, — вдруг засюсюкала
Кира, — иди ляг в кровать, ты просто переутомилась.
Нянька зарыдала:
— Было письмо, чтоб мне провалиться! Не вру!
— Верно, верно, — участливо закивала Кира, —
конечно, полный порядок. Давай, милая, мы тебе капелек нальем. Мара, принеси
валокордин!
Домработница, бросив последний взгляд на
девственно чистый лист, который Кира швырнула на пол, побежала на кухню. Голова
у Мары шла кругом. С одной стороны, вполне вероятно, что Ася просто устала,
заснула на ходу и приняла привидевшийся кошмар за действительность. С другой…
Мара же тоже стала участницей более чем странных событий. Вдруг история с висельником
сродни ситуации с нападением на Михаила Петровича бандитов?
Глава 14
— Странный случай, — согласилась я, когда
Марина, у которой запершило в горле, схватила с тумбочки бутылку с водой. —
Знаете, что меня больше всего удивляет? Почему хозяйка не уволила ни вас, ни
Асю после подобных «шуток»?
— Мы не лгали, — хмуро ответила Мара. — Ася
обнаружила хозяина повесившимся, а я видела кровь. Михаил Петрович невесть
зачем спектакли устраивать стал, жизнь в доме превратилась в ад. Ой, я еще не
все рассказала!
— Тогда встает следующий вопрос. По какой
причине вы решили остаться на службе?
Марина включила чайник.
— Незадолго до всех кошмаров Анна Валерьевна
сделала нам с Асей предложение: один знакомый Михаила Петровича, владелец
строительной фирмы, продаст нам однокомнатные квартиры, притом не по рыночной
цене, а намного дешевле. Мы с Асей своей жилплощади не имеем, собственно
говоря, поэтому у Антоновых и оказались — им требовалась прислуга с постоянным
проживанием. Зарплата у нас достойная, но все равно квартиру не купить, а
хочется иметь личный угол.
— Конечно, — кивнула я.
— Анна Валерьевна сказала, что мы имеем
уникальный шанс получить жилье недорого. Только все равно у нас с Асей таких
средств не имелось, — растолковывала Мара ситуацию, — и тогда хозяева дали нам
в долг беспроцентную ссуду. Анна вроде продала очередную картину… В общем, мне
вручили сорок тысяч долларов и Асе тоже. Теперь мы владелицы однушек в хорошем
месте, дом сейчас достраивается, а долг у нас из зарплаты вычитают. И пока всю
сумму не вернем, нам свидетельства о собственности не отдадут. Ясно?
— Более чем, — кивнула я. — Получается, вы
теперь с хозяевами надолго одной веревочкой связаны. Антоновы не намерены
терять деньги, а вы мечтаете об уютных квартирах.
— В самый корень, — с уважением отметила Мара.
— Мы с Асей до сих пор от радости в себя прийти не можем, уходить от таких
хозяев нормальному человеку в голову не придет. Ведь так все хорошо было, а как
только на квартиры официально подписались, фигня пошла!
…После этого случая Михаил Петрович начал
третировать домашних. Во-первых, он теперь перестал задерживаться на работе,
возвращался не позже семи, да и утром уезжал поздно — Сергей увозил хозяина в
офис к полудню. Так вот, во время ужина Михаил Петрович принимался придираться
к членам семьи, замечания и упреки просто сыпались из профессора, которого
раздражало все. Оставалось лишь удивляться, с какой скоростью тихий,
незаметный, даже робкий Антонов трансформировался в желчного скандалиста.
Раньше Михаил Петрович выказывал терпимость,
свое истинное лицо строгого хозяина не демонстрировал, Мара лишь однажды
услышала, как Антонов отчитывает жену. Наверное, оставшись наедине с Анной,
Михаил менял тон, но в присутствии посторонних муж казался типичным подкаблучником.
«Да, дорогая», «Как хочешь, милая», «Ты поступила абсолютно верно» — вот фразы,
которые раньше чаще всего произносил Антонов. Не привязывался он и к детям. Ни
Костя, ни Лана никогда не слышали от папы замечаний, невестку Киру и малышку
Китти профессор не дергал, к приживалке Гале, подруге Ланы, пригретой из
милости, тоже не цеплялся.
Но год тому назад, после истории с
висельником, ситуация резко изменилась. Теперь в шикарном особняке шла затяжная
война с применением всех дозволенных приличиями, а также и запрещенных
правилами хорошего тона приемов. Не успевала Лана сесть к столу, как отец
обрушивался на дочь с обвинениями:
— Почему не здороваешься? Какое странное
платье! Где взяла? Сколько стоит? Боже, ты меня разоришь! Не хватай сыр без
хлеба! Не чавкай! Молчи! Не смей корчить рожи!
Первое время Лана не выдерживала больше двух
минут, начинала отбиваться, говорила нечто типа:
— Отстань папа, не твое дело, я уже не
маленькая.
И тут наступал следующий акт спектакля. Михаил
Петрович хватался за грудь, задушенно хрипел:
— Воды! Сердце! Инфаркт! Врача!
Испуганные члены семьи принимались суетиться,
Лана, рыдая, выпрашивала у папы, заболевшего из-за ее, понятное дело, хамства,
прощение…
И все начиналось сначала. Проглотив
демонстративно валокордин, Михаил Петрович накидывался на Костю или Киру,
доставалось и Анне. Да что там взрослые — свою порцию «воспитания» получала и
Китти. Живая, веселая девочка часто шумела в коридоре, и стоило ребенку с
топотом пронестись мимо кабинета Антонова, как из двери с перекошенным лицом
выскакивал профессор и орал:
— Мара! Мне плохо! Сердце! Скорей лекарство!
От шума спазм случился!
Короче говоря, от выходок хозяина страдали
все: жена, дети, невестка, внучка и прислуга.
Спустя некоторое время домашние поняли:
спорить и ругаться бесполезно, подобным образом ничего не добиться, надо
перестать реагировать на тычки и пинки. Если попытаться сохранить хоть внешнее
спокойствие, сделать вид, что ядовитые стрелы, выпускаемые профессором, не
прокалывают броню, то есть шанс избежать большого скандала.
Теперь Кира, Костя и Лана совершенно
равнодушно подносили отцу семейства очередную порцию медикаментов, более того,
они научились измерять мощь предполагаемой неприятности количеством требуемого
валокордина. Если Антонов стонал: «Дайте сорок капель», то и дергаться не
стоило, профессор намерен всего лишь слегка позудеть, а вот когда цифра
возрастала до шестидесяти, нужно было готовиться к худшему.
— Похоже, ваш хозяин сумасшедший, — вздохнула
я.
Мара кивнула.
