Он не думал об империи, он даже о себе не думал, иначе бы не попался! Когда вся мощь Шаддура была нацелена на то, чтобы протащить их сквозь пространство, против него обернулось все: бессильная ненависть выпиваемого Улло, присутствие Светорожденных, утреннее поражение, отзывающееся у главы ройгианцев нестерпимой болью. Из этих страданий и неуверенности и из смертной муки Улло Годой и свил свой аркан. И исхитрился набросить, когда Шаддур обернулся к вошедшему Марциалу. За эту услугу можно было простить десять загубленных армий. Улло хватало, чтобы перенести в Варху двоих, вычерпав Шаддура, они с Марциалом могли отправиться хоть в Сур.
— Это может помочь выиграть битву? — спросил Одуа.
— Нет, потому что наша сила гасится силой… Кантиски.
— Монсигнор, нужно пробиваться в лагерь, а ночью уходить на юг.
— Зачем? Мы с вами отправимся в Гелань. Вам снова придется принимать под командование гоблинов. Осенью мы вновь будем в Мунте.
— Сперва надо вывести людей.
— Только людей?
— Прошу простить. Сперва надо вывести солдат, потом можно думать, куда отступать.
— У нас нет времени. — Господин Шаддур уже истекал, а собственной Чаши у Михая тогда не было. — Подойдите к столу. Наши тени должны слиться.
Тогда Одуа и сказал свое «нет». Годой дал ему уйти, но вице-маршал не оценил дар, да и что тут было ценить? Лишние полчаса жизни, если ее выпьет боевая сталь или свинец, и лишняя неделя, если придется ждать палача. Вице-маршал выбрал и пошел умирать. Дверь халупы закрылась, и Михай рванул невидимый аркан. Зачем он ударил кинжалом уже мертвое тело, тарскиец и сам не понял. Это не было яростью, скорее предусмотрительностью и привычкой, все еще вынуждающей ставить клинок выше магии.
Чаша и гривна ка Ройгу перешли к новому хозяину, а вместе с ними и веретено Времени. Тарскиец и раньше знал об этом заклятии и даже пытался его понять, но понять его было нельзя. Только унаследовать.
Было в Тарре несколько мест Силы, которые в свое время почтили своим присутствием боги, используя их кто как врата, кто как точку опоры. Приложив не столь уж большое усилие, можно превратить эти места в некий камень на дне реки Времени, когда снаружи потечет год за годом, сливаясь в века и тысячелетия, а внутри пройдет несколько лет. Жизненной силы набившейся в Высокий Замок дряни хватало, чтобы захватить смертной петлей Гелань, вычерпав которую можно наполнить Чашу Вархи до краев, этого достанет. Высокий Замок с его оставшимися обитателями канет на дно Реки Времени. Они выйдут через шестьсот шестьдесят семь лет. Глупцы давно умрут, считая себя победителями. Они не узнают, что проиграли, а если узнают, не поверят, но тарскиец все равно ждал, когда в Гелань прибудет наместник Арроя. Эландец не подарит упавшую в руки империю арцийскому принцу, будь тот трижды настоящим. Новому императору станет не до Таяны, он пошлет в Гелань того, кому доверяет. Михай Годой очень надеялся, что это будет граф Гардани.
3
«…И те Генеральные Штаты уразумели, что, окромя вас, проше дана герцога, емператором Арции быть некому. Луи, вечная ему память, то ж саме сказал бы, як бы успел, а тому, как он назначил меня рэгентом, то я за него вас прошу. И вся Арция просит. Берите нас с усими потрохами, инакше нам вовсе худо будет. Никого иншого не хочем.
На том и порешили.
Рыгор Зимный, рэгент Арции, гэрцог Фронтерский. Атаман и войт».
— Этого еще не хватало! — На побледневшем лице Рене ярко блестели голубые эльфийские глаза. — Семь бурь обойти и у самого дома…
— Убийцу поймали, — напомнил Максимилиан.
— Да какое это имеет значение? — махнул рукой Аррой. — Луи погиб, Арция снова без головы.
— У тебя нет выхода. — Роман смотрел на Арроя с неподдельным сочувствием. — Ты примешь эту корону. Потому что больше некому.
— Это так, — подтвердил Архипастырь. — Сказано: «Триединый возлагает на плечи каждого тот груз, который он может нести». Вы можете.
— Шандер, а ты что скажешь?
— А что я могу сказать? Нельзя оскорбить арцийцев отказом, нельзя пускать на трон какого-нибудь Бернара… Мы не знаем, где Годой. Может, нам еще воевать и воевать… Мне, наверное, стоит повременить с отъездом…
— Нет, Шани, — голос Рене был тверд, хоть и звучал как-то тускло, — теперь тебе тем более следует ехать. Сам Великий Дракон не скажет, когда я выберусь в Таяну, так что езжай… Как говорит Роман, больше некому.
— Значит, ты согласен?
— Сам не знаю. В Мунт придется ехать в любом случае. Хотя бы для того, чтобы присутствовать на похоронах. Выедем вместе.
— Я с вами, — негромко сказал Роман. — Я знал Луи. Рене, пока Годой жив, ты от меня не отделаешься.
— Не я, — поправил Аррой, — Архипастырь. Это важнее.
— С его святейшеством останутся Эмзар и Клэр, — с ходу решил судьбу повелителя Лебедей либер, — а я еду.
— Значит, едешь. — Рене больше не спорил. — Проклятье! В юности за мной ортодоксы гонялись, а теперь — короны. И ведь загнали…
— Вообще-то, — откашлялся Максимилиан, — если душа Рене Эландского столь сильно бежит власти земной, есть и другой выход. Рене Аррой станет королем Эланда и Таяны, к которой отойдут Фронтера и Нижняя Арция. Средняя же и Южная Арция станут Святой областью, управляемой Церковью. Мунт осквернен Недозволенной магией, фискалы, кто из страха, кто из корысти, служили Годою. Это урок нам всем. Дела о Недозволенном колдовстве нужно раз и навсегда передать в руки Церкви, только тогда мы искореним это зло и сделаем невозможным возвращение Годоя. Нам выпали дурные времена. Арция, как никогда ранее, подобна больному, нуждающемуся в Посохе. А им может стать только Церковь, ведь герцог Аррой не желает принимать на себя эту ношу, и я понимаю его. Других же достойных я не вижу, но если владыки светские не могут удержать раскаленную гору, долг Церкви…
Шандер не отрываясь следил за лицом Арроя. В начале речи Максимилиана в глазах адмирала блеснула отчаянная надежда, вскоре сменившаяся тем острым холодным блеском, что так хорошо знали ходившие с Рене в море или в бой. Герцог дослушал до конца, затем гордо вскинул седую голову:
— Церкви незачем беспокоиться. Вы устыдили меня, ваше высокопреосвященство, я согласен стать императором Арции. Единственное, на чем я настаиваю, это на утверждении графа Гардани в правах великого герцога Таянского, каковая Таяна войдет в состав Благодатной империи. Эланд же останется тем, чем был. Независимым герцогством, управляемым великим герцогом, чьи полномочия подтверждает Совет паладинов. Если Церковь согласна, я приму корону Арции в день поминовения великомученика Эрасти.
— Но, мой друг, — покачал головой Максимилиан, — разумно ли это? Ваша душа противится, вы уже не столь молоды, и…
— Он знает, что делает. — В обычно спокойном голосе Архипастыря прорезалась сталь. — Да будет так, как ты сказал, сын мой Рене. Церковь тебе поможет.
