— Я на ней женюсь, — сообщил принц, — и пусть удавятся! Она тысячи знатных шлюх стоит!
— Оно так, — протянул Рыгор, — да шо про то скажуть? Емператор, он же должен себе ровню взять!
— А кого мне спрашивать? Тех, кто с Михаем заигрывали да под кроватями прятались? Лупе с нами все беды прошла… И роду она очень хорошего, а что шипеть станут, то не без этого. На мою мать тоже шипели… Главное, чтоб она согласилась, а то гордость раньше ее родилась.
— Да поломается трохи, да и согласится. А не, то Гвенда ее…
— А ты посаженым отцом будешь?
— Я? — Рыгор оторопел. — То я ж простой мужик…
— Ты мой друг! И ты герцог Фронтерский, мой полномочный наместник! Забыл?
— Наместник?!
— Именно! Ломать, так все! Ты ж и так всю Фронтеру в руках держишь, тебе и я верю, и люди. Тебе и на Тарску идти, тебе и наместником быть! И не спорь! Я «емператор», что хочу, то и делаю. Архипастырь и Аррой меня поддержат… Да, соберу-ка я Генеральные Штаты и все им выложу. И про вечный мир с Эландом, и про Фронтеру, и про то, что прощать предателей на радостях и сам не буду, и другим не дам…
— Ото правильно, — кивнул Рыгор. — Самое дурное, что только придумать можно, то упырей всяческих прощать. Только зазеваешься, они тебе нож в спину… Нет! Усих до единого выловим! И на гилляку!
2
— Великий Орел! Как же я рад тебя видеть! — Аррой, смеясь, стиснул плечи Шандера.
— А я на тебя в обиде. — Гардани попытался нахмуриться, но у него ничего не вышло. — Ты мне обещал, что до моего возвращения ничего важного не случится.
— Кто ж его знал, — махнул рукой Рене. — Годой оказался наглее, чем мы думали. Хотелось бы добавить «и глупее», но я зарекся эту гадину недооценивать.
— Где он все-таки?
— Как сквозь землю провалился. Как тебе Майхуб?
— Знаешь, он мне даже понравился. Жестокий, собака, но по-своему честный. Я приволок тебе целую стаю атэвов, насладишься.
— Стаю?
— Ну, полстаи. Вторая половина, толком не сойдя на берег, помчалась докладывать «Льву Атэва» о победах «Волка Эланда»…
— Ты совсем атэвом заделался. Остаться там не хочешь?
— Упаси Проклятый. У них от жары десять раз сдохнешь…
— Выходит, вы о победе прямо в море узнали?
— Ну да! Капитан узнал «Акме», мы подошли, или как там у вас называется, Ри к нам на борт перескочил и все выложил. Как я понял, твое семейство тебя настигло?
— Да уж. — Рене разом помрачнел. — Клирики правы, когда говорят, что полного счастья на земле быть не может. Не успел я налетаться, как Проклятый… Да какой там Проклятый?! Эрасти людям не гадит… Не иначе, эта стерва Циала принесла Ольвию. Та, видите ли, вознамерилась занять место рядом с супругом, потому как супруга должны короновать… Я и сам хорош, попросил Прашинко порадовать Эрика и не догадался попросить его запереть эту драную кошку! Ладно, хватит о ней! С твоими атэвами я вечером поговорю.
— Моими?!
— Хорошо, не твоими. Майхубовыми. Кого с тобой послали, кстати?
— У них там такие титулы… За старшего был брат матери нынешнего калифа, но он помчался в Эр-Иссар. Со мной, если я не напутал, отец любимой жены повелителя повелителей и матери его наследника. О как! Затем парочка евнухов, которые этим чуть ли не гордятся, и до сотни всяких носителей и таскателей…
— Эк ты их! — К Рене, казалось, вернулось хорошее настроение…
— У атэвов, безусловно, имеются определенные этнографические особенности, но они обусловлены их историей и спецификой Сура, в частности жарким климатом и отсутствием воды.
— Жан-Флорентин, — подался вперед Шандер, — это ты?!
— Естественно, — подтвердил философский жаб. — Ты несколько возбужден и потому нелогичен. Однако я понимаю, что ты рад меня видеть и подобным образом выражаешь свои чувства.
— Еще бы! Я… Знал бы ты, как мне тебя не хватало.
— Приятно слышать, — промурлыкал жаб, — ибо забывать друзей свойственно человеческой природе.
— Что ты, Жан! — Черные глаза Шандера стали очень серьезными. — Я никогда не забываю друзей, да и что мы без них!
— В юности я полагал, что самое главное — это поиск истины, — жаб, вспоминая минувшее, вздохнул и принял оттенок темного янтаря, — но сейчас убедился, что эмоциональная связь с другими думающими существами не менее важна.
— Жан недавно отменил мой приказ и выиграл сражение, — улыбнулся Рене. — Он тебе все расскажет, а сейчас тебе следует с дороги отдохнуть…
— Я и собирался, — не стал спорить Гардани, — только скажи, где Белка и не слышно ли чего о…
От необходимости держать ответ Рене избавила Геро. Дверь распахнулась, и Шандер бросился навстречу Эстель Оскоре, еще не зная, что ее тайны больше нет.
3
— Дане атамане! Швыдше! Беда!
Рыгор, улучивший десятинку, чтобы посидеть с Гвендой за чаркой царки, аж подскочил, расплескав драгоценный напиток:
— От олух скаженный! И шо там у тебе трапилося?!
— Да не в мене! — Широкоскулый фронтерский парнишка с трудом перевел дух. — То с даном Луи. Подранили его.
Рыгор, с ревом опрокинув тяжеленный резной стул, бросился из комнаты. На ходу посланец рассказал, что знал. Когда принц, выйдя из ратуши, где встречался с цеховыми старейшинами, садился на коня, с крыши выстрелили из арбалета. Стрелявший был схвачен на месте, им оказался один из городских стражников; убийца не пытался ни отрицать свою вину, ни скрыться. Похоже, он не в себе. Луи тяжело ранен, но в сознании. Принц никого к себе не подпускает, требует Рыгора.
Фронтерец бегом мчался по мощенной мрамором южных морей коротенькой Ратушной, и высыпавшие на улицу горожане торопливо расступались перед атаманом. В голове Рыгора яростно билась мысль — не уберег, дурак! Не допер, а оно ж коню понятно было — не позволят нобили все перевернуть… Понимать надо было, охрану приставить, в три, в четыре глаза следить. А он рассиропился — дескать, война кончилась, можно к бабе на перину…
Вторую мысль Зимный гнал как мелкую, гаденькую и неуместную, а она возвращалась назойливой мухой. Корона… Герцогская корона, поманившая и исчезнувшая. В сравнении с болью потери это ерунда, пшик, а поди ж ты, жалко!
Луи Рыгор нашел в вестибюле ратуши. За неимением лучшего, принца положили на огромный, затянутый сукном стол, куда до войны складывали прошения, поступающие на рассмотрение столичного магистрата. С первого взгляда войту стало ясно: дело хуже не придумаешь. Тарскийскую арбалетную стрелу с раздвоенным зазубренным наконечником Зимный признал сразу. Такую не выдерешь, да и угодили туда, где у человека становая жила проходит. Только тронь — и все! Был бы здесь Роман Ясный, может, и сделал бы чего, да либера, как на грех, унесло в Кантиску. Рыгор, с трудом напустив лицемерно бодрый вид, склонился над своим принцем, и тот с облегчением улыбнулся посиневшими губами.
