Краснорожий и усатый караул-декан попытался объяснить, что видеть принцев можно лишь с разрешения короля, но Базиль отступать не собирался. Холода и презрения в его голосе было не меньше, чем в волнах Льюферы.
– Я хочу видеть своих братьев, и я их увижу, даже если мне придется снести тебе башку, а с Пьером Тартю я как-нибудь разберусь.
Караул-декан рыпнулся было кого-то вызвать, но Базиль успел спешиться и железной хваткой взял беднягу за плечо.
– Хочешь жить, и жить хорошо – веди.
Пьянчуга оказался смышленым и, дав знак стражникам, повел строптивого гостя внутрь цитадели. Внутри Речной Замок выглядел сносно, но отчего-то Базилю ужасно не понравился. Все – узкие переходы, стрельчатые окна, забранные витражами, факелы в гнездах, выполненных в виде лап каких-то зверей, – казалось тревожным ц предательским, а может, он просто был пьян. На одной из лестниц они встретили высокого воина в молочно-белом. Граф догадался, что это «наставник» Филиппа и Александра. Он его видел один раз и вряд ли узнал бы в другом месте и в другой одежде – лицо циалианского рыцаря не принадлежало к числу запоминающихся.
Белый был явно удивлен и раздосадован, но Базиль не дал ему даже рта раскрыть.
– Я пришел повидать моих братьев, сигнор, и я их увижу.
– Но…
– Никаких «но», – поднял бровь Базиль. – Вы меня не остановите. После Лося Олень – животное мелкое.
Если рыцарь и хотел помешать, то передумал.
– Я и не думаю вас останавливать, хоть вы и явились поздно, никого не предупредив, и пьяным. Но я понимаю ваше желание после того, что вы пережили, повидать родных, ведь вам завтра в путь.
– Вы прекрасно осведомлены, сигнор. А пьян я ровно настолько, насколько нужно, чтобы не бояться затеять ссору.
– Ссоры не будет, – резко ответил циалианец, – проходите.
Базилю не понравилось, что дверь в покои Филиппа и Александра запиралась снаружи, но выяснять отношения было не с кем. Циалианец повернул ключ и исчез, разговор был окончен. Граф Мо пожал плечами и толкнул дверь. Братьям будущей королевы отвели угловую башню. Из обширной приемной со стенами, увешанными допотопным оружием, и камином, в котором можно было зажарить целого кабана, виднелись три двери. Одна была распахнута, там горел огонь и слышался голос. Базиль еще раз пожал плечами – мать не раз выговаривала ему за эту привычку, – бросил мокрый плащ на пустующее, довольно-таки потертое кресло и пошел на свет.
Алек лежал на кровати и болтал ногами. Филипп читал ему вслух – разумеется, про Леонарда. Младший брат за прошедшие месяцы потолстел, старший – осунулся. Услышав шаги, он захлопнул книгу и резко обернулся. В больших синих глазах застыло удивление, сменившееся с трудом сдерживаемой яростью.
– Здравствуйте, братья, – граф отвесил нарочито церемониальный поклон, – неужели вам так противно меня видеть?
– Нет, – Алек, улыбаясь, вскочил и подбежал к гостю, – а как ты вернулся?
– Верхом, – сообщил Базиль, в горле которого отчего-то запершило.
– Хорошо, – обрадовался Алек, – я всем говорил, что тебя не убьют.
– И оказался прав.
– Почему тебя впустили? – резко спросил Филипп.
– Сначала я пригрозил пьянице мечом, а потом объяснил кое-кому разницу между Лосем и оленями. Как вы тут?
– Мне тут не нравится, – улыбка Алека погасла, – нас никуда не выпускают. Сигнор Арвэль говорит, что сначала мы должны закончить образование.
– Врет, – заявил Базиль и повернулся к Филиппу, – я понимаю, что ты разочаровался в Лосе, но он раздумал меня казнить. Я видел Луи Трюэля и Мориса Шаотана. Оба в Гваре…
Он не знал, о чем с ними говорить. По крайней мере, с обоими сразу. Филиппу следовало бы сказать про Кэрну и предостеречь от нападок на Тартю, но Алек мог проболтаться. С Алеком он бы пошутил и повалял дурака, но под настороженным, неприязненным взглядом Филиппа это не получалось. Зачем он сюда пришел, собственно говоря? Просто потому, что больше идти некуда, только и всего.
Базиль оживленно рассказывал о путешествии и эскотских обычаях и первый же смеялся своим шуткам. Потом расспросил братьев о житье в Речном Замке. Их прятали от людей – видимо, чтобы никто не вспомнил, что по закону, если Пьер уничтожит акт о вступлении Александра на престол и представленные священником доказательства женитьбы покойного короля на какой-то там Клотильде, королем становится Филипп. Да, пока кузен – несовершеннолетний, и Тартю с матушкой могут считаться регентами, но потом… Потом дурака придется спасать, а он, как назло, пользуется каждым удобным случаем, чтобы дразнить гусей.
– Все читаешь? – Базиль кивнул на книгу, не придумав ничего лучшего, чем вернуться к старому спору. – Сам с ума сошел и брата сводишь?
– Если я не научу Алека, что значит честь, это не сделает никто.
Проклятый, сначала надо выбраться отсюда, с честью ли, без нее ли… Свадьба в конце зимы. На нее он приедет, иначе это будет нарушением этикета, и к этому времени нужно что-то придумать. Как некстати, что мальчишки сейчас вместе!
– Так и сидите под одной крышей?
– Нет, уроки у нас в разное время и с разными учителями, – сообщил Алек. – Ты когда уезжаешь?
– Завтра, вернусь к Нориной свадьбе. Филипп, когда закончишь обсасывать Леонарда, почитай про Эжьера. Помнится, рассказ о нем в той же книжке.
– Про клятвопреступника я ничего не желаю знать!
– А ты все-таки почитай. Почитай и подумай. Иногда больше чести – нарушить клятву, чем сохранить.
– Кто это сказал? – подозрительно осведомился Филипп.
– Луи Трюэль, хотя, возможно, он лишь повторил слова деда.
Больше говорить было не о чем. На смену возбуждению пришла усталость, Базиль, дивясь своей сентиментальности, чмокнул Алека в лоб и зачем-то подал руку Филиппу. Тот долго, очень долго смотрел на брата, потом медленно протянул руку. С чего бы это? Базиль делано засмеялся и вышел. Назад его провожал все тот же караул-декан. Убедившись, что в коридоре ни души, Базиль снял с пояса туго набитый золотом кошелек. Этой взятки хватило бы на два десятка пьяниц, но граф Мо никогда не был жадным.
– Это тебе, но чтоб мальчишки были в порядке. А то три шкуры сдеру.
– Монсигнор, – стражник аж застонал, то ли от страха, то ли от жадности, – жизнью клянусь! Все сделаю!
Эстель Оскора
Рене часто повторял, что не идти вперед – значит идти назад. И это было правдой. Мы сидели в болоте и не знали, что делать, причем каждый по-своему. Впрочем, Сандер хотя бы взялся за свои рыцарские штуковины.
Глазами кошки я видела, как мой приятель управляется с мечом. Даже после раны и трехмесячного безделья он оставался великолепным воином, чуть ли не лучшим из тех, кого я видела, а повидала я многое и многих. Воистину, с Последним из Королей нам повезло, но вот повезло ли ему с нами? Жизнь я ему, конечно, спасла, но для чего – это большой вопрос, не придет ли миг, когда он проклянет свое спасение, как проклинала, и не раз, я сама? В душу своему гостю я не лезла, но отношения между нами сложились очень славные. Он мне доверял, я ему тоже и несколько раз едва не проболталась о том, что ему знать не следовало.
