— Да уж, — зло махнул головой новый знакомец, — арцийцы молодцы, пока половине голову не свернут, другая и не почешется, — и резко сменил тему: — Что ж это я красавицу на улице морожу? Тут недалеко таверна есть, «Счастливая Свинья», я там как раз малюю, может, даненка со мной пойдет, согреемся, поговорим, подумаем. Вдруг хозяину не только вывеска, но и куховарка нужна? Или даненка только у графа работать хочет?
— Дан смеется, — Лупе уже увереннее играла свою роль, — мне сейчас хоть какое местечко найти.
— Значит, решили, — просиял художник, — меня зовут Жюльен. А красавицу?
— Дан мне льстит… Я даже в девушках красавицей не слыла. А зовут меня Халина, Халина Имстер…
— Красивое имя, и данна ничего себе, только маленькая очень, хоть в карман сажай, — длинный художник весело заржал, и Лупе показалось, что она знает его тысячу лет. Надо же, а ведь сначала он ей не понравился, наверное, потому, что она устала и замерзла. К счастью, «Счастливая Свинья» оказалась рядом. Это была очень уютная харчевня, скорее всего обязанная своим именем владельцу. Господин Жан-Аугуст был розов, толст и белобрыс, но его маленькие глазки светились умом и неподдельным добродушием. Приветливо кивнув художнику, хозяин без лишних слов кивнул на угловой стол.
— Понимает, что голодный художник не может сотворить ничего великого, — подмигнул Жюльен.
— А я думала наоборот, что гений должен быть голодным…
— Выдумки, любезная Халина, отвратительные выдумки, — никто не должен быть голодным, когда-нибудь это поймут. Кстати, тут все блюда готовят из свинины, никакого другого мяса Жан не признает. «Свинина и пиво» — вот его девиз! Но и то и другое выше всяких похвал, потому я у него и рисую уже кварту. Будь он какой-нибудь болван, я бы управился за два дня, правда, сделал бы хуже. А так я в эту свинью вложил всю свою исстрадавшуюся по прекрасному душу.
Леопина невольно засмеялась, разглядывая собеседника. Было тому что-то около сорока, и он, без сомнения, прожил эти годы отнюдь не аскетом. Худощавый, высокий, неплохо сложенный, с не слишком приятными чертами лица и всклокоченными волосами цвета перца с солью, Жюльен казался изрядно потасканным, но неунывающим, однако небольшие серые глаза смотрели пристально и оценивающе, как будто художник решал, стоит ли иметь с этим человеком дело или лучше заняться кем-нибудь другим.
Принесли пиво, хлеб и дымящуюся глиняную миску. Только теперь Лупе поняла, как она замерзла и устала. Нет, сегодня она больше никуда не пойдет, «Свинья» — восхитительное местечко, а решить, что делать, можно и утром, тем более Жюльен явно не дурак поболтать и наверняка расскажет ей много интересного…
2229 год от В.И.
1-й день месяца Сирены.
Корбутские горы
Это выглядело безумием, но другого выхода не было, да и риск при ближайшем рассмотрении оказывался куда меньшим, чем представлялось вначале. Роман за свою карьеру разведчика не единожды выбирался из ловушек, и эта была далеко не самая опасная. В конце концов, гоблины, как бы много их ни было, сейчас заняты каким-то ритуальным действом, и все их внимание приковано к жрецам-старейшинам, или как их там… Если здесь кого-то и стерегутся, то с другой стороны. Им важно, чтобы никто не вошел в священный круг, центром которого является Ночная Обитель. Вряд ли кто-то станет ждать чужаков со стороны священной цитадели, да еще из реки.
Эльф помимо воли улыбнулся. Все же судьба неистощима на выдумки и шутки. Подумать только, Ночной Народ, единственный сохранивший верность Первым богам Тарры, собирается для великой молитвы у обители виновного в их гибели бога-чужака. Хотя чем лучше он, эльф, Дитя Света, путающийся с гоблинами и иными последышами Первых богов и шастающий тайными путями по следам странного колдуна? Воистину, все смешалось в этом причудливейшем из миров.
…На этот раз Роман поступил умнее, чем летом. Возможно, потому, что лезть в ледяную воду, даже зная, что она тут же расступится, не хотелось. Роман просто оттеснил бегущий поток от обледеневшего берега, так что между мерцающей водяной стеной и скалой остался узкий проход. Конечно, даже сил кольца вряд ли бы хватило, чтоб проделать такое с обычной рекой, но рожденный магией Уанна поток слушался Рамиэрля, как норовистая лошадь опытного всадника. Сначала показал свой характер, а потом смирился, хотя, возможно, в этом сыграла свою роль шпага мага-одиночки.
Кризе эльф велел идти за ним, и она шла тихо, как лесная кошка. Только иногда, когда Роман останавливался, чтоб прислушаться, она подходила так близко, что эльф чувствовал на шее ее теплое дыханье. Как все же горная девчонка отличалась от изысканных эльфийских красавиц! И, Проклятый свидетель, отличалась в лучшую сторону.
Эта часть пути была самой легкой, так как эльф не думал, что кто-то из гоблинов взберется на священную скалу только ради того, чтоб подойти к берегу и проверить, нет ли в зимней реке кого чужого. Зато там, где поток выбивался из скал в широкую долину, нужно было смотреть в оба. Они вовремя заметили отблеск пламени костра, разведенного на самом берегу. К счастью, между теми, кто развел огонь, и ними возвышалась груда камней, вдававшаяся в новоявленную реку. Лучшего места, чтоб выбраться из-под прикрытия потока, нельзя было и представить. Роман и Криза крадучись вышли на берег и зажмурились. Долина перед ними казалась пылающей.
— Никогда не думал, что вас так много, — прошептал Роман.
— А такого и не бывать ранее, — так же шепотом откликнулась орка, — тут приходить много чужие, я думать.
Глава 24
2229 год от В.И.
1-й день месяца Сирены.
Арция. Мунт
Граф Болдуэн ре Прю ничего особенного собой не представлял, хотя, скажи ему кто об этом, его светлость смертельно бы обиделся. Сын одного из провинциальных дворянчиков, не смевших мечтать даже о баронском титуле, он некогда попался на глаза всемогущему Бернару. К тому времени тот был глубоко женат и старательно хранил верность царственной супруге, шарахаясь от подстерегавших мужчин из фамилии Годуа ре Озэ соблазнов в лице бравых гвардейцев и хорошеньких юношей-певчих. И все же высокий рост и прекрасные темные глаза двадцатилетнего Болдуэна сделали свое дело. Бернар обратил на молодого человека внимание. А обратив, понял, что этот провинциал очень хочет выбиться в люди и за ценой не постоит. Канцлера это устраивало, и он пристроил черноокого красавца в тайную канцелярию.
Не то чтобы зять императора не доверял главе синяков, которого знал многие годы и при помощи которого и взошел к вершинам власти. Арман Трюэль, так и оставшийся бароном, был воистину великим интриганом и прекрасно понимал, что удача Бернара есть его, Трюэля, удача. Но канцлеру хотелось показать всем и каждому, что всемогущая тайная канцелярия для него тайной не является и что он знает все ее секреты. Для этого к особе Трюэля и был приставлен советник с правами, мало чем отличающимися от прав самого господина начальника. Другое дело, что Болдуэн оказался человеком недалекого ума, способным лишь подозревать всех и каждого и бесконечно рассуждать об обилии врагов и собственной честности, то и дело принимаясь искать заговорщиков и Преступивших среди своих же товарищей. Впрочем, последние, замысли они что-нибудь подобное, с легкостью необыкновенной совершили бы это под самым носом канцлерова любимца.
