— Значит, эльфы действительно существуют?
— Проклятье! Существуют же гоблины! Или ты и в это не веришь?
— После сегодняшнего я готов поверить даже в эландского Золотого Дракона. Вы наверняка и его встречали…
— Нет пока, но кто знает, возможно, мы встретили их обоих — и Дракона, и Орла. Если речь идет о конце Света, они должны появиться. Я, конечно, мог бы разбудить этого красавца, — Рене кивнул на лежащего, — но он вряд ли говорит по-арцийски. До Гелани осталось весы четыре?
— Около того.
— Оттуда и пошлем кого-нибудь за ним, а пока пусть отдыхает. — Герцог взглянул на черное небо и вздохнул: — Медведь взошел над горизонтом, боюсь, мы не успеем, даже если у нас вырастут крылья. Что ж, пощадим коней, им и так досталось, и положимся на милость Творца, если она, конечно, есть, эта милость.
Некоторое время они ехали молча спокойной рысью. Рене думал о чем-то своем, Шандера мучила тревога, но он не считал уместным спрашивать — если герцог сочтет нужным, заговорит первым и расскажет, почему переменилось его настроение. Так и случилось:
— Ты не заметил, что в последнее время мы все время скачем наперегонки с судьбой и всякий раз опаздываем? Боюсь, и на этот раз нам ее не перегнать.
— Чего вы опасаетесь, монсигнор?
— Этой ночи, будь она неладна, — Рене досадливо поправил шляпу, — не терплю всяческих изысков, в бою от них одна помеха, да и в мирные времена толку никакого. А что до моих опасений… Насчет Конца Света ты слышал, но он если и будет, то не завтра… Сейчас я боюсь того, что нас ждет в Высоком Замке. Я, кажется, понял, почему на нас напали. Не в упрек тебе будь сказано, капитан, но мы попались в ловушку, как глупые кутята.
Шандер промолчал, но внутри его что-то сжалось — вот оно, то предчувствие беды, что не оставляло ни на мгновенье. Он сам не понимал, к чему бы это, а вот Рене, кажется, понял, хоть и поздно. А тот продолжал рассуждать, как будто рассказывая самому себе:
— До меня дошло, что они затеяли, когда мы заговорили о Лупе, вернее, о ее побеге. Нас: Ланку, Парамона, меня никто и не собирался брать в заложники, да они и не смогли бы этого сделать. Убить, если, конечно, повезет, они, конечно, бы убили, но не для этого они заявились. Гоблины никогда не были дураками, они знают, как брать пленных, и действовали бы совсем иначе. Нет, им нужен был переполох, драка, которая заставит нас задержаться в пути.
Теперь второе. Если бы охотились только за нами, вам бы удалось захватить их врасплох, но они ЖДАЛИ удара со стороны Таяны, с той стороны пади были не один или два дозорных на всякий случай, а ровно столько же бойцов, что и против нас. Им не пришло в голову бросить их в схватку, даже тогда, когда их план якобы захвата заложников начал лететь к Проклятому.
— Но как они могли нас ждать?
— Михай — умница. Подонок, убийца, чернокнижник, но умница. Он знает, чего и от кого можно ждать. То ли он как-то общался со своими сообщниками, оставшимися на воле, то ли они условились заранее, но разыграли все как по нотам. Суди сам. Кто-то приказывает Герике добиться свидания с отцом и передать ему послание, составленное таким образом, что игрок в эрмет МОЖЕТ его понять. Герика отца боится, но Стефан для нее все — это они тоже знают. Девочка никогда бы не ослушалась приказа, не иди речь о Стефане! Она ДОЛЖНА была все рассказать. Король Марко пирует в ратуше со Старшинами — освященный веками ритуал, так что в Высоком Замке за него остается наследник. Что должны были сделать вы с принцем, узнав, что нас ждет засада? Разумеется, бросить в бой «Серебряных». Но все, кто свободен, в Гелани на празднике, времени собирать людей по кабакам нет. И вы выгребаете всех подчистую, даже караулы срезаете…
Ты, конечно же, мчишься вместе с «Серебряными». И застреваешь в Ресске. Значит, ночью в Высоком Замке не будет ни герцога Арроя с его эландцами, ни графа Гардани с «Серебряными», а только Лукиан. Человек честный и отважный, но не ума палата.
— Вы думаете, он удрал?
— Кто «он»? Михай? Я счастлив был бы, будь это так. Боюсь, что нас ждет новая смерть. Но кто? Король? Герика? Или все же Стефан?!
— Но ведь там Преданный и Красная Стража!
— Если они выманили из Замка нас, они могли выманить Стефана из его покоев. Душу Проклятому бы отдал за то, чтоб ошибиться, но лгать себе не выход.
— Но, может быть, мы считаем их умнее, чем они есть на самом деле. Вдруг они просто хотят освободить Михая?
— Для этого совсем не нужно было посылать ему Герику. В таком деле, чем больше тайны, тем лучше. Нет, известие предназначалось Стефану, непревзойденному знатоку эрмета. И действовать они будут этой ночью. Поэтому я и говорю, что мы уже опоздали. Если несчастье должно было случиться, оно уже случилось или случится в ближайшую ору, а нам еще ехать и ехать. Даже загони мы коней, и то не успеть. И ведь я знал, чувствовал, что должен скакать в Гелань, если б не Ланка… Никогда себе не прощу…
— А что делали эти, на дороге? — цепляясь за последнюю надежду, спросил Шандер. — Разве засада не доказывает, что охота идет за вами?
— Отнюдь нет, — покачал седой головой герцог. — Что могли сделать два гоблина против целого отряда? А то, что нас будет только двое, никто и подумать не мог! Их поставили снимать гонцов, буде из Высокого Замка кого-нибудь пошлют за нами. Существовала ничтожная возможность, что Стефан все же догадается, в чем дело.
Ответить Шандер не успел. Ночь разорвал стук копыт. Кто-то неистово гнал коня навстречу. Вырвавшийся из темноты всадник чуть было не пронесся мимо, но Шандер властно окликнул его. Это был додекан из «Золотых». Гонец еще не успел открыть рта, а Гардани понял, что Рене не ошибся. С губ капитана «Серебряных» сорвалось одно-единственное слово: «Кто?»
— Стефан, — глухо ответил «Золотой», — и Зенон.
…Все произошло именно так, как думал Рене, что, впрочем, его не могло обрадовать. Марко вернулся в Высокий Замок поздно вечером, зашел к сыну, у которого встретил собственную жену, но ничего не сказал — прошел к себе. Прискакали гонцы из Ресска, но король уже отдыхал, и его решили до утра не тревожить. Около полуночи Замок облетела не терпящая отлагательства новость. Принц Зенон был при смерти, но, умирая, пришел в себя и хотел видеть отца и брата.
И король сделал то, чего обещал не делать, — поспешил к сыну. Зенон, действительно, умирал — на сей счет никаких сомнений у поднятого с постели дворцового медикуса не было. И Марко еще раз сделал то, чего клялся не делать, — послал за Стефаном. И Стефан поступил так, как следует поступать брату, но не принцу, — он бросился к Зенону, забыв о данном Рене обещании не покидать своих комнат без надежной охраны. Зато он позаботился о Герике — опасаясь приспешников Михая, приказал Преданному остаться с королевой.
Как в руки Зенона попал кинжал, никто не знает. Пронес ли безумный его каким-то непостижимым образом с собой, оказался ли он там случайно, а принц лишь нашел его и спрятал, или же кто-то СУМЕЛ подбросить его больному, сути дела не меняет. Когда Стефан склонился над умирающим, черты того, исказила чудовищная злоба, и он на глазах отца ударил брата в сердце. Стефан умер на месте, а Зенон со смехом всадил окровавленное лезвие в собственную грудь. Он умирал дольше — около десятинки. Но и это не все. Уже умирая, принц попытался задушить отца, но это ему не удалось. Марко почти не пострадал, но случившееся так потрясло короля, что он словно бы повредился рассудком. Королева, узнав о несчастье, впала в полную прострацию, так что в Замке сейчас распоряжается Лукиан, который и счел необходимым известить принцессу и герцога Рене.
