Рассказы эландца о его былых похождениях, иногда страшные, иногда смешные, заставляли гостей то напрягаться, то от души хохотать. Иногда герцога сменял граф Гардани, вовремя задававший вопросы или припоминавший забавный случай. Невесте и ее подругам строгий этикет предписывал молчать, и молодую королеву это, похоже, радовало. Марита, мечтательно смотрела куда-то вдаль, видимо, вспоминая своего барда, зато Ланка откровенно страдала от вынужденного безмолвия. Не будь девушка связана обычаем, она не преминула бы выспросить у Рене подробности его путешествия к Острову Лиловой Скалы в обществе двух переодетых мужчинами дам и одного мужчины, изображавшего из себя женщину.
Приключения троицы на корабле Счастливчика Рене были весьма забавны, но принцесса так и не поняла, кого из двух красоток предпочел капитан. Если рыжую и веселую, то у нее, Ланки, есть шансы, но если темноволосую, робкую малышку… Принцесса почти с ненавистью взглянула на точеный профиль и бездонные глаза сидевшей рядом Мариты. Ланка никогда не завидовала чужой красоте. До последнего времени….
Музыканты закончили играть длинную мелодичную пьесу и разом подняли смычки. Все встали. Король поднялся последним и подал руку новобрачной. Герика вздрогнула, неловко зацепив пышным, трижды перехваченным жемчужной нитью рукавом высокий бокал. Нет, она все-таки не смогла до конца овладеть собой, ее прежняя покорная бесстрастность растаяла, как льдинка в горячей воде. Губы девушки побелели, из ставших вдруг огромными глаз рвался ужас.
Царственная чета покидала Зал Розовых Птиц.
— Бедняжка, — Рене сказал это, ни к кому не обращаясь, но Ланка услышала и неожиданно зло обронила:
— Сама виновата! Нельзя предавать свою любовь!
— Нельзя? — Аррой неожиданно резко повернулся к племяннице. — Мы всегда горазды судить других и оправдывать себя. Хуже, чем оправдывать, — жалеть…
— Нет, конечно, Стефан тоже виноват, но в таких делах решает женщина…
— В таких делах решает тот, кто сильнее.
Ланка не ответила.
Глава 20
2228 год от В. И. 10-й день месяца Лебедя.
Пантана. Убежище.
Астен Кленовая Ветвь увидел во сне своего сына. Рамиэрль ехал по обсаженной с двух сторон высокими стройными деревьями дороге. Топаз и Перла бежали той легкой, неутомимой иноходью, которая позволяла им покрывать в день полторы, а то и две диа.
Рамиэрль спешил и был чем-то очень озабочен, Астен чувствовал это так ясно, словно бы сын сам ему об этом сказал. Вечерело. Над дорогой, крича, кружились большие темные птицы, чьи гнезда находились на деревьях. Других путников не было. Впереди показался небольшой городок. Уютный трактир с яркой вывеской гостеприимно подмигивал чистенькими окошками, но Рамиэрль даже не обернулся. Он торопился.
Астен проснулся сразу, как бывало всегда, когда он видел во сне то, что происходило на самом деле. Ему никогда не снились пророческие сны, впрочем, привыкшие полагаться на богов эльфы никогда не были сильны в предсказательной магии, не овладели они этим искусством и остались без высочайших покровителей. Зато они всегда чувствовали близких, оказавшихся вдали.
Связь между отцом и выросшим среди людей сыном оказалась на удивление крепкой. Астен всегда мог сказать, все ли в порядке у его отпрыска, находящегося в вечной дороге, а иногда даже мог его видеть. Роману тоже порой снился отец, правда, поговорить им во сне пока не удавалось, но Астен совершенно точно знал, что сын едет домой, что он очень озабочен и что впереди их всех ждут неприятные известия.
Лебединый принц легко соскочил с постели и вышел в сад, где в просторном вольере под навесом, защищавшим от дождя и северного ветра, сидело несколько серых птиц с длинными острыми крыльями.
Луна светила так ярко, что эльфу не понадобилось даже свечи, чтобы набросать записку в несколько строк. Скатав ее в трубочку и вложив в футляр из лебединого пера, Астен вынул одну из летуний и умело приладил записку. Когда он разжал руки, крылатая вестница встряхнулась, что-то прощебетала и взмыла вверх.
Глядя за удаляющейся серебристой точкой, Астен прикидывал, когда его записка найдет Уанна и как скоро тот сможет достичь Убежища. В том, что его сыну понадобится совет странноватого мага, так и не нашедшего общего языка с себе подобными, Астен не сомневался. Эльф не стал возвращаться в пустой дом, а прилег прямо на залитой лунным светом поляне. В который раз он клял себя за то, что пошел на поводу у Светлого Совета, связав себя с абсолютно чужим существом. Хотя не будь Нанниэль, не было бы и Рамиэрля…
Когда-то Астен Кленовая Ветвь преступил неписаный закон Бессмертных — не любить тех, чей век короток, как век бабочки. Ибо любовь, пережившая ее источник, превращает жизнь в ад. Астен Кленовая Ветвь был слишком беспечен и нарушил заповедь. Влюбленные были счастливы около двадцати лет. Потом его подруга, жившая в лесу на краю болота, исчезла. Женщина поняла, что ее красота тает, как весенний снег, и не стала ожидать конца любви. Астен ее больше никогда не видел. Сколько она прожила, каков был ее конец, не знал никто.
Эльф остался со своим народом, равнодушно приняв решение Светлого Совета, отдавшего ему в жены Нанниэль Водяную Лилию. Через несколько десятилетий на свет появились близнецы, столь редкие у эльфов. О дочери Астен старался не думать, но был еще и сын, получивший от отца дар Слова и чувство благоговения перед Жизнью и Знанием.
Отданный на воспитание людям вопреки воле матери и многие годы не представлявший, кто он на самом деле, Рамиэрль успешно прокладывал себе дорогу в мире людей. Бродяга по натуре, он с юношеских лет пустился в приключения. Скоро песни светловолосого менестреля запели на разных краях Благодатных земель, и немало красавиц видели во сне синие глаза с поволокой. Шли годы. Наконец «случайная» встреча с Уанном открыла барду глаза на то, что он — эльф. И жизнь ему предстоит, нравится ему это или нет, по-эльфийски бесконечная и наполненная всяческими сложностями.
Роман согласился вернуться в родные края к соплеменникам. Астен сразу же нашел с сыном общий язык, чего нельзя было сказать о матери и особенно о сестре-близнеце.
Душа барда оставалась в большом мире, но он честно несколько десятков лет постигал новые для него премудрости, налету схватывая колдовские приемы. Но вечно оставаться на заповедном острове Роман не собирался (на что и надеялись вожди клана). В один прекрасный день сын Астена покинул Убежище, добровольно приняв на себя звание разведчика.
Роман пробродил около пяти лет, вернулся, рассказав островным затворникам об увиденном. Так он стал глазами и ушами остатков Дивного народа и Преступивших. Теперь бард знал, чего ищет, — он прислушивался к сплетням и легендам, вникал в россказни пьяниц и бред деревенских дурачков, вчитывался в старинные трактаты. Еще лет через тридцать эти усилия были вознаграждены. Роман не только нашел в Южных горах поселение гномов, но даже сумел войти в доверие к его обитателям.
Гномы в отличие от эльфов поддерживали связь с себе подобными и по крайней мере знали, где те когда-либо жили и почему ушли. Южане к тому же довольно успешно торговали с людьми из племени атэвоф, выдавая себя за малорослое человеческое племя, чтоб не привлекать лишнего внимания, Роман затащил нескольких гномьих вожаков в Убежище. Находящиеся на грани исчезновения расы забыли прошлые обиды и взаимные претензии, так что встреча окончилась мирно и даже с объятиями и слезопролитием. Частыми визиты не стали, но раз в полсотни лет предводители гномов и Перворожденные встречались и неспешно обсуждали несовершенство мира.
