– Огромное спасибо за заботу, лучше сходи в
аптеку.
– Сейчас? – возмутилась Ленка.
– Естественно.
– Но… Андрей и Сеня… там такое, – она
стала тыкать пальцем в сторону экрана, – ой! Гляньте-ка!
Я невольно бросил взгляд на телевизор и
спросил:
– Что ты там увидела забавного?
– Поняла ейную хитрость! – запрыгала
Лена. – Марианна в розовом была, а сейчас в голубом!
Я постарался скрыть раздражение, а Ленка бурно
радовалась собственной прозорливости.
– Ща все поймете. – Она стала вводить
меня в курс дела: – Сеня решил проследить за Марианной и по дому камеры
понатыкал. А тут Анну пристукнули…
– Сходи в аптеку, – сделал я очередную
попытку вернуть Лену в реальный мир.
Куда там! Домработница впала в раж, из ее уст
полился путаный рассказ:
– Дали Анне по башке табуреткой, и ау старухе.
Вопрос: кто ее охреначил? Я полагала, что Марианна, поскольку завещание в
пользу дочери, деньги чьи будут? То-то! Но только вышел облом. Андрей за женой
следил, ревновал, объективов по квартире напихал, даже в туалете повесил. И
получалось, что Марианна ни при чем. Врач четко сказал: Анна померла в три, а
дочь ее как раз в это время в сортире сидела, на записи время стоит: 15.00!
Алиби? Эй, Иван Палыч, ответьте?
– Да, – вынужденно вступил я в безумную
беседу, – человек не способен быть одновременно в двух местах.
– Ха! – торжествующе уперла руки в боки
домработница. – Я тока сейчас дотумкала! На пленке Марианна в розовом
платье, а сегодня по дому в голубом ходит. Она подменила запись! Дала Андрею
другую кассету, дату подправила или стерла! Но одежонка ее выдала! Вот!
Неожиданно в моей голове закопошились смутные
воспоминания: кабинет Сергея, наглая Наташа Капустина, сидящая на стуле,
положив ногу на ногу. Похоже, ей было весело смотреть на «эротическое»
представление, где она является главной героиней. Там, на экране, девица
бесстыдно задирает юбку… Что-то в этой картинке было не так. Я мысленно
прокрутил события назад. Вот Митяев бросает в лицо Наташе обвинение, а она
спокойно признается в своем непристойном поведении. Вызывают туповатого
уборщика Федора, потом секретарша Олеся приносит пленку… вроде нет никаких
шероховатостей, но… что тут не так?
– Ой, ой! – замахала руками Ленка. –
Вот мерзавка! Анна в комод полезла!
Я очнулся и сурово сказал:
– Ну хватит! Отправляйся в аптеку и купи
средство от ушибов.
– Уже бегу, – заорала Ленка, – серия
закончилась! Обо что вы ударились? Не надо в вашем возрасте быстро бегать,
здоровье уж не молоденькое! Вон Степан Михалыч из восьмой квартиры за ковер
запнулся, упал и череп сломал!
– Нашему соседу семьдесят пять лет, – возмутился
я, – мне до его возраста еще дожить надо!
– Не скажите, – поджала губы
домработница, – года, они не по документам, а по душе. Если до конца
разбираться, то Степану Михалычу всего тридцать, он за подругами внучки
ухлестывал. А вам… Эх!
– Что мне? Я похож, по-твоему, на трухлявый
пень? – изумился я.
– С виду вы ничего смотритесь, – склонила
голову набок Ленка, – правда, живот расти начал, а вот куражу нет! Больно
вы, Иван Палыч, серьезный, хоть бы подрались разок, как все мужики!
– Ты меня плохо знаешь, – вдруг обиделся
я.
– Можно подумать! – фыркнула
Ленка. – В одной квартире сколько лет живем! Я могу вас по полочкам
разложить! Прямо робот, а не человек! Каждое утро одно и то же говорите: «Лена,
опять тосты подгорели!»
– Это не я зануда, а ты безрукая хозяйка,
сжигаешь хлеб! Перестань подавать на стол черные сухари, и я не буду делать
замечания!
– А теперь вас из стороны в сторону шатать
начало, – продолжала домработница. – Старость пришла, доставай
рейтузы с начесом.
– Лена! Ты не права!
– Это в чем же?
– Я подрался в ресторане, отсюда и синяк!
Домработница заморгала, потом тоненько
захихикала:
– Ой, Иван Палыч! Еще скажите – из-за бабы с
кем-то сцепились!
– Именно так! – подтвердил я. –
Причиной битвы стала эстрадная певица Мамзель!
Ленка хлопнула себя ладонями по бедрам.
– Да ни за какие пряники не поверю! Вашу
репутацию уже ничем не исправить, небось впотьмах на книжный шкаф налетели!
Ладно, я потопала в аптеку. Мамзель! Вот уж соврал! Даже Марианне такого не
придумать.
Ровно в десять вечера я, одетый в чистый
пуловер и темно-синие джинсы, звонил в дверь квартиры Солодкиной. Мой
безупречный вид портил лишь синяк под глазом. Увы, принесенные Ленкой из аптеки
снадобья не помогли, область вокруг глаза пульсировала и отчаянно болела. В принципе,
безобразие легко прикрывалось очками с темными стеклами, но как бы вы
поступили, увидев поздно вечером на пороге своей квартиры незнакомого мужчину в
темных очках?
– Вань, ты что ль? – прохрипело из-за
двери.
– Да, – изумленно ответил я, – мне
нужна Лика.
– На …! – выругалась хозяйка и распахнула
створку.
Меня шатнуло к стене, поразил не вид дамы,
хотя она выглядела очень странно. Тощее тело обтягивало подобие рваного
пуховика. Из-под некогда красной, а теперь грязно-бурой куртки торчали голые
ноги с выпирающими коленями, обутые в валенки с калошами. Нелепый наряд, если
учесть, что на улице вовсю бушует весна, грозящая перейти в лето. И потом,
зачем даме калоши в квартире? Но меня ошарашил не домашний наряд, а
отвратительный запах, донесшийся из апартаментов. Наверное, у Солодкиной
засорилась канализация и поэтому сейчас столь нестерпимо воняет.
– Ты хто? – изумилась баба.
– Ваня, – попытался улыбнуться я.
– Да ну? – еще сильней поразилась
дама. – Тады заходи! Только раньше ты навроде лысый был!
– Вы меня, очевидно, с кем-то путаете, –
стараясь не дышать носом, ответил я.
– Че, я своих мужиков не помню? –
демонстрируя частокол редких зубов, не согласилась Лика. – Я не шалава
какая-то, а честная девушка. Если с тобой сплю, на другого не зырюсь! Хорош подсмеиваться.
Где волосы взял?
Меня охватил ужас. У этой красавицы есть
любовник? Не дай господи увидеть парня! Или, может, он слепоглухонемой инвалид
с полным поражением обоняния?
– Ну, здорово, – ухмыльнулась нимфа и
захлопнула дверь.
– Позовите Лику, – попросил я.
– Ох, хохмач! Это я!
