Гоган с эсператистом разными словами требовали одного – сделать то, что никто за тебя не сделает. Провести ночь в Нохе и доложить мог любой капрал, но капралы не вглядывались в ару, не врали «истинникам», не скакали на рожденном огнем жеребце. И не блуждали меж серых, испятнанных небытием стен, так похожих на стены Нохи, Лаик, Доры, Багерлее, сожженных морисками монастырей…
Когда Робер пытался представить разрушение Агариса, воображение отказывало во всем, кроме одного. Эпинэ видел, как молнии раз за разом бьют в шпили торквинианской обители, как взметнувшееся пламя рыжим бешеным конем мечется среди осклизлых камней, и те начинают, нет, не плавиться – пылать, а огненный скакун, сбивая грудью ворота, вырывается на улицу, ту самую, по которой уходили крысы.
Родичи Клемента покинули Агарис, кони не желали входить туда, и Святого града не стало. В Олларии кони тоже беспокоились, но это прошло, а крысы… Инспектировавший провиантские склады Робер насмотрелся на хвостатых мародеров вдосталь. Они были довольны жизнью и искать лучшей доли не собирались. Интенданты ругались, а Иноходец был рад, потому что хлеб подвезут, а исход крысиного племени будет равен приговору.
– Ты уверен, что все в порядке? – потребовал ответа Робер. – Проснись и посмотри как следует.
Его крысейшество не удостоил. Он был сыт и угрет, его нисколько не заботило, кого прикончили на этой площади и что здесь когда-то светилось.
– Эх ты, сплюшец, – укорил Эпинэ, вступая на облюбованную призраками дорогу. Ночь только начиналась.
4
В приемную, или чем там была эта комната, вело семь дверей. Запертых или нет, Руппи не проверял. Если он ошибся, исправлять поздно, нет – выказывать себя мнительным дураком невежливо и лень. Лейтенант сидел у огня и дрожал, несмотря на выпитое вино. Точно так же он трясся от холода и усталости в доме Бешеного. Похоже, это становилось привычкой – бросаться за помощью. Бездумно, как тот заяц, что, удирая от собак, кинулся к Мартину. Косой оказался прав, как и сдавшийся фельпам Руппи: если на твоих руках истекает кровью самый главный в твоей жизни человек, попросишь о помощи самого Леворукого, но сегодня промедление не было смерти подобно. Выходит, наследник Фельсенбургов и гордость бабушки Элизы сам по себе ни на что не способен? Ему требуется кто-то сильный, умный или хотя бы сумасшедший… Обидно.
Руппи с детства гордился своей решительностью, но, как оказалось, ее хватало лишь на то, чтобы куда-то ввязаться. До ума он так ничего и не довел, уповая то на удачу, то на дядю, то на адрианианцев, иначе с чего он принял приглашение, не от усталости же? Хотя так Руперт не уставал давно. Было даже хуже, чем в день хексбергского побоища, тогда лейтенант хотя бы не стоял в обнимку с каменюкой, боясь шевельнуться. Руппи зевнул и протер глаза, пытаясь сосредоточиться, однако двери, низкий потолок и рогатые подсвечники медленно, но неуклонно кружились, мешая собраться с мыслями. Лейтенант попробовал закрыть глаза – по красно-коричневому бугристому полю заплясали ядовитые пятна. Желтые, обрамленные рыжим, а между ними змеились то ли трещинки, то ли плохо прорисованные речки, как их изображают на картах. Руппи предпочел кружащиеся двери, одна из которых оказалась приоткрытой.
– Урррр… – Что-то толкнуло молодого человека под колено. Уркнуло и ткнуло еще раз, после чего показалось во всей красе. Пышная, как моток гаунасской пряжи, трехцветная кошка извивалась у ног Руппи, исходя нежным мурчанием.
– Уйди, – попросил Фельсенбург, – у меня ничего нет…
Кошка не поверила, а возможно, она была бескорыстна. Тяжело взгромоздившись на лейтенантские колени, тварь умело боднула Руперта под челюсть и заурчала еще громче. Когти шутя проникали сквозь сукно, впиваясь в беззащитное тело. Руппи помянул Леворукого. Подданная оного не обиделась, продолжая самозабвенно топтаться по гостю и не забывая оставлять на многострадальных штанах длинную шерсть.
– Я рад видеть вас гостем Адрианклостер, – раздалось за спиной. Лейтенант обернулся, потревоженная кошка сжала когти, но приглянувшийся ей человек все равно вероломно поднялся. Затекшая еще в нише поясница немедленно заныла, зато пушистая колючка шмякнулась на пол, тонюсенько мявкнула и немедленно принялась путаться в ногах.
– Простите, – извинился Руперт перед хозяином, – кошка…
– Вижу, – кивнул тот, и Фельсенбург по алому льву на стальной цепи узнал аббата. Рядом стоял давешний монах. Не Орест, а второй, постарше.
– Мы благодарны вам за доверие, лейтенант, – произнес он, и Руппи понял, что опознан окончательно и бесповоротно.
– Мне больше ничего не остается.
– Сейчас – да. Но вы сделали свой выбор раньше, я благодарю именно за него. Давайте присядем.
Руппи покосился вниз. Кошка продолжала изнывать от любви. Еще один монах попытался подхватить красотку, та оскалилась и замахала передней лапой.
– Любопытно, – заметил адрианианец. – Очень любопытно.
5
Четверть второго… Если верить полковнику, призраки еще могли появиться, но дожидаться Робер не стал. Желание закончить ночь у Марианны сделалось неистовым, и все же Иноходец отправился к его высокопреосвященству. Он не собирался скрывать приказ Алвы от Левия, но сперва хотел убедиться, что сам не отыщет ничего. Убедился.
Высокое крыльцо, мирное золотистое мерцание в окнах третьего этажа… И вновь дверь распахнулась прежде, чем Эпинэ преодолел последнюю ступеньку. Обитель была не такой уж и сонной, просто ее населяли совы, а совы – твари бесшумные.
– Его высокопреосвященство?
– Примет вас незамедлительно.
Знакомый запах шадди и аромат жасмина. Большой букет на зарешеченном окне, а рядом распласталась зеленоглазая жуть. Прижатые уши, кончик хвоста мечется из стороны в сторону. Кошка молчит, зато Клемент оглашает кабинет его высокопреосвященства громкой жалобой.
– Одну минуту! – Левий подхватывает Альбину под пузо и передает плечистому монаху. Новый секретарь не похож ни на ангела, ни на агнца, но, случись что, сможет таскать мешки и драться. Хорошая замена. – Я полагал, вы придете один.
– Понимаете, крысы очень многое чуют…
– Кошки чуют больше. – Кардинал уже колдовал над шадди. – Ваш зверек очень рисковал. Альбина не голодна, но она помнит свое предназначение, к тому же у нее нет выбора. У нас, насколько я понимаю, тоже.
– О чем вы?
– О том, что нам остается рассчитывать лишь на себя. Что ж, это даже приятно. Садитесь и пейте. Не знаю, как быть с вашим приятелем. Кошке сюда не пробраться, но крысы не ищут дыр, они их создают. Вы обещали мне какие-то новости…
Знает. Неважно откуда, но знает. Обмануть кардинала непросто, даже при сожженном Агарисе. Его высокопреосвященство лучше иметь в союзниках. Как и достославного из достославных, но союзники незаметно становятся близкими людьми. Приходишь по делу, а понимаешь, что просто рад встрече. Если б не Марианна, они бы с Левием проговорили до рассвета, но рассвет лучше встречать в постели и не в одиночестве.
