– Мы и в самом деле пишем стихи, – ничтоже сумняшеся объявил Ракан, – и, говорят, недурные. Мы будем рады вступить в поэтический разговор с ее высочеством Юлией.
Есть! Время нанести коварный удар подоспело, и Валме-Ченизу не преминул им воспользоваться. Юлия была слишком глупа, чтобы втягивать ее в интриги. Конечно, папенька, адуаны да и сам Фома приглядывают за дорогами, но вдруг Ракан отправит к «невесте» дриксенца или, того хуже, клирика? Нет уж, пусть сватается к Елене, она девушка разумная. Валме взволнованно колыхнул на совесть пристегнутым пузом:
– Ее высочеству Юлии в последнее время не хватает стихов герцога Алва. Она не расстается с последними посвященными ей ронделями и считает их достойными самого Веннена. У меня нет сомнений, что строфы вашего величества вычеркнут из памяти ее высочества вирши Ворона.
Если б Альдо потребовал предъявить упомянутые рондели, Марсель бы ублажил короля собственными. Посылать их Франческе стихотворец не рискнул. Не потому что стихи были плохи – рондели и секстины Марсель всегда сочинял сносно, просто не хотелось навязываться, а творения копились. Увы, Альдо на глазах утратил интерес к поэзии. Король звякнул цепями не хуже Котика и осведомился о здоровье Фомы.
– Его величество страдает подагрой, – не стал скрывать Валме, – но переносит болезнь с необычайным мужеством. Прошу меня простить. Мне следовало начать с главного, а именно с письма ее высочества Елены, до глубины души тронутой посланием вашего величества.
Марсель отстегнул от пояса коричневый с ласточкой футляр, стараясь не думать об украшенном аквамаринами кинжале. Подарок Фомы отменно бы выглядел в глазнице Ракана, но для первого визита это было бы слишком невежливо, к тому же Альдо мог увернуться. Марсель нажал отросшим ногтем клюв серебряной ласточки.
– Как видите, она открывается очень просто.
– Вы имеете представление о содержании письма? – Альдо глядел на урготские печати, как дукс на гайифский кошелек. Марсель покачал завитыми до собачьей курчавости локонами:
– Я могу лишь догадываться. Принцесса Елена в отличие от сестры неимоверно заинтригована таинственным изгнанником, вернувшим корону предков. Осмелюсь сказать, ваше величество в ее глазах – истинный герой мистерии.
Это было правдой. Опутанный цепями красавец в отвергнутом Алвой костюме Черного Гостя был бы восхитителен. Особенно в Гайифе… А вот жениться ему без надобности.
Его величество углубился в послание, от которого девственно пахло ландышами. Полное неясного томления письмо сочинил Марсель, а отвечающая содержанию ароматическая вода нашлась у Габайру. Посол вообще отличался запасливостью и предусмотрительностью.
– У ее высочества прекрасный слог, – отдал должное талантам Марселя адресат, – она так наблюдательна и остроумна, так женственна… Прелестное письмо! Мы ответим на него сегодня же и попросим прислать нам в подарок локон.
– У ее высочества прекрасные волосы, – с чувством произнес Марсель, прикидывая, сгодится ли на подарочек его собственная шевелюра или лучше остричь кого-нибудь посветлее.
– Вы принесли нам хорошие новости, граф, – Ракан бережно отложил послание, – и мы хотели бы сделать что-то для вас. Мы слышали, вас лишили наследства?
– О, – развел руками Марсель, – я никого не виню. Я поступил опрометчиво, отправившись на войну в столь ужасном обществе…
– Мы понимаем, – кивнул Альдо, – вам грозила смерть.
– Это было очень неприятно, – с чувством признался Марсель. – К счастью, доброта его величества Фомы и ее высочества Агилины спасли мне не только жизнь, но и все радости бытия.
– Мы обязательно попросим вас рассказать о ваших приключениях, – осчастливил посла Ракан. – Пока же мы возвращаем вам особняк на площади Лорио. С вами поступили несправедливо, а исправлять несправедливость – долг любого монарха.
– Ваше величество. – Валме вскочил и торопливо поклонился, успев по ходу дела проверить подстежку, все было в порядке. – Ваше величество! Нет слов, чтобы выразить мою признательность, но я должен испросить разрешения принять столь щедрый дар у моего государя и моей приемной матушки.
– Мы напишем в Ургот, – заверил Альдо. – Наш брат Фома должен понять, что мы исполнены благодарности к человеку, привезшему в Талиг письмо ее высочества. Мы будем рады видеть вас на наших приемах, экстерриор завтра же пришлет вам надлежащие приглашения.
Увы, мы больше не располагаем временем для беседы. Чтобы принять вас, мы были вынуждены отказать в аудиенции послу Каданы – дружба Ургота для нас значит больше. Надеюсь, вы понимаете, что это должно остаться между нами.
– Я понимаю! – глубокомысленно заверил Валме и действительно понял, что именно не давало ему покоя во время аудиенции. Ворон допек-таки бедного молодого человека, и он расстался с белыми штанами, а заодно и с потрясшей Габайру рукавастой туникой.
5
Золотой жеребец стукнул копытом и отступил вбок. Смотреть на коня было легче, чем взглянуть в лицо всадника и увидеть отвращение и гнев, но Мэллит подняла глаза.
– Ничтожная счастлива видеть потомка Огнеглазого Флоха. – Гоганни помнила слова иных приветствий, но пусть друг Альдо знает, что Мэллица умерла, осталась предавшая свой род и поплатившаяся за предательство…
– Здравствуй, Мэллит. – Знакомые губы улыбались, но в глазах свила гнездо печаль. – Ты опять убежала…
– Названый Карвалем не взял письма. – Она скажет все, что должна, и уйдет со своей виной и своим проклятием.
– И правильно, что не взял! – Чужой взгляд вытягивал из души слезы, и девушка закусила губу. – Мэллит, ну как ты могла… не проститься, неужели ты думала, что я… Что я тебе не помогу?!
– Блистательный – друг названного Альдо и его слуга. – Не надо лжи, ее и так было слишком. – Он не должен отпускать ставшую Залогом. Если названный Альдо узнает, он разгневается.
– Он не узнает. – Названный Робером перехватил уздечку и развернул коня, вынуждая лошадей идти голова в голову. – Мэллит, помнишь, в Агарисе… Ты говорила, что знаешь, как освободиться, но не хочешь из-за Альдо. Сделай это сейчас. Альдо Ракан не сто́ит твоей любви, ты ему ничего не должна.
Что есть долг и что есть любовь? Первородный произносит слова, не зная их смысла. И да спасет его Огнеглазый Флох от этого знания.
– Ара умерла, – сказала гоганни. – Кубьерта говорит, что развязать узел Судеб можно лишь там, где он завязан. Блистательный Робер вернется к своему господину?
– Я должен остаться в столице. – Как вышло, что черные глаза полны света, а голубые – тьмы? – Но герцог Придд – благородный человек, он никогда не обидит женщину. С ним тебе ничего не грозит. Можешь ничего никому не рассказывать, если не хочешь, только не бойся.
– Я не боюсь, – сказала Мэллит своему единственному другу. – Здесь ты, и ты говоришь правду… Ты велел генералу Никола позаботиться обо мне, ты знал, что я уйду?
