– Утро, сударь, – голос Валме возвращает в дождь и дорогу. Все уже случилось и все еще случится. – Просыпайтесь, сейчас будет шадди.
– Простите, задумался. – Они с Марселем давно на «ты», но память не только будит прошлое, но и топчет настоящее.
– Думать вредно, – хмыкает недавний щеголь, придерживая коня, – здешние обитатели это, без сомнения, понимают и тратят время на более полезные вещи. Например, на беседы с мокрыми путниками.
– Закатные твари, ты о чем? – Чарльз никогда не был силен в светских беседах, а Марсель упорно изъяснялся, как салонный балбес.
– О том, что за теми ивами собралось премилое общество военного образца, – виконт Валме неторопливо расправил складки плаща, – а поскольку в здешних краях Раканов не наблюдается, остается предположить, что мы у цели.
3
– День добрый, господа, – усатый кэналлиец откинул капюшон и приложил руку к начищенной каске, – сержант Пахарильо, Вторая Южная Армия, полк рэя Бадильо. Кто вы и куда едете?
– Капитан Валме, – представился Марсель, с явным одобрением разглядывая обветренную физиономию, – офицер для особых поручений при особе Первого маршала Талига Рокэ Алвы. С устным поручением к генералу Дьегаррону и Его Преосвященству Бонифацию. Мой спутник – теньент Чарльз Давенпорт. Вот наша подорожная.
Сержант честно подержал перед носом протянутые Валме бумаги, вернул владельцу и улыбнулся, обдав путников мощным чесночным духом.
– А мы вас третий день ждем. Хоть сейчас в седло.
– Ждете? – переспросил Марсель, убирая изготовленную им же подорожную в кожаный футляр. – Нас?
– Ну, кого соберано пошлет, – пояснил Пахарильо. – Только вы, правду сказать, всех обставили. Вас с севера ждали, а вы с юга заявились.
– Есть такое, – Валме многозначительно улыбнулся, как всегда, когда ничего не понимал. – И все бы ничего, да вымокли, как мыши...
– А просушиться не желаете? – Пахарильо полез за пазуху. – Если не побрезгуете.
– Шутите, сержант, – развеселился Валме, принимая фляжку, – кто ж касерой брезгует? Разве что гайифцы, ну так они и девиц не жалуют. Так, говорите, третий день? Тогда надо спешить. Вы с нами?
– Вас капрал Азулес проводит, – кэналлиец привстал в стременах и заорал: – Бласко, веде аи
[15]
. А нам тут еще два дня крутиться, пока подменят. Мало ли кого принесет, а в Тронко кому попало делать нечего.
– А мы когда доберемся? – только оторвавшись от фляжки и передав ее Чарльзу, Марсель понял, как хочет выпить и увидеть наконец Дьегаррона.
– К вечеру, – обрадовал Пахарильо. – Только коней бы вам сменить. Езжайте на наших запасных, а ваших мы приведем.
– Не наши они, – Марсель погладил мокрую лоснящуюся шею, – сменные, на своих бы мы еще Леворукий знает где болтались, а у вас что слыхать?
– Тихо было, – свел брови кэналлиец, – потом про дурь в Эпинэ слушок пошел. Губернатор тамошний солдат требовал, только не наше дело – чужой навоз разгребать. Бонифаций, епископ наш, так гонцу ихнему и влепил. Дескать, сам обгадился, сам и прибирай. Но дороги мы перекрыли, мало ли... Так и жили, пока от соберано курьер не прискакал. Манрик-младший армию угробил, а мятежники обнаглели и на столицу рот разинули. Тут уж не до шуток, зима не зима, а драться придется. Бласко, давай сюда Бронку с Карбоном, проводишь рэев в Тронко.
4
Снова чужие лошади, не поймешь, какие по счету, но дорога кончается. Еще немного, и они будут у Дьегаррона. В последний раз Чарльз видел кэналлийского маркиза в Гельбе. Энтони Давенпорт командовал пешими мушкетерами, Хорхе Дьегаррон – конными стрелками.
Худой быстрый кэналлиец не терпел намеков и доносов, служить с ним было одно удовольствие. Тогда еще корнет Давенпорт дорого бы дал за то, чтоб остаться в Придде, но отец не счел возможным служить в одной армии с сыном. Пришлось возвращаться в столицу...
– Чарльз, – Валме придержал доставшегося ему рыжего Бронку, – кажется, мы никого не удивим, зато ты наконец узнаешь, что с Рокслеем.
– Они готовы выступить, – теньент глянул на ехавшего впереди капрала, – я иду с ними.
– И куда? – Марсель задрал голову к небу. – Я себя обманываю или облака стали пожиже?
Облака оставались прежними, и дождь никуда не делся, просто все гораздо лучше, чем казалось. Алва в Талиге и действует, так что Рокслеи с Раканами скоро будут завидовать Эгмонту, тот хотя бы удостоился дуэли.
– Вы становитесь все мечтательней, – Валме укоризненно покачал головой. – Что ж, попробую завести светскую беседу с капралом Бласко.
– Я задумался, – честно признался Чарльз. – Мой отец служил с Дьегарроном, я хотел определиться к нему, не вышло.
– Теперь выйдет, – жизнерадостно заверил Валме, – теперь у нас все выйдет.
– Ну а ты? – Давенпорт в упор взглянул на улыбающегося приятеля. – Ты куда?
– Как сказал бы милейший Пахарильо, к соберано, – наследник Валмонов церемонным жестом приподнял умученную дождями шляпу. – Я офицер для особых поручений при персоне Первого маршала, и ему от меня не отделаться.
Неунывающий виконт дал шпоры Бронке, жеребчик взвизгнул и прыгнул вперед, Давенпорт пожал плечами. «Соберано»... Всюду у них соберано, Монсеньор, маршал... Вот и он бросился не к отцу, не к старшему Савиньяку, а к Алве. Нет, обида и злость никуда не исчезли, просто стало не до них.
Накрытый по всем правилам стол, разлитое вино, круглые, удивленные глаза Фердинанда, женские вопли, торжествующие лица, такие знакомые....
– Сложите оружие, – шепчет тень короля. – Ваша присяга никому не нужна, как и ваша честь.
– Уберите шпагу и уходите, – приказывает маршал Рокслей, выигравший сражение с верившим ему сюзереном.
Подчиниться? Уйти? Остаться с победителями, друзьями, покровителями?
Теньент не может ослушаться. Теньент ничего не решает, да и решать уже нечего. Фердинанду конец, столица в руках Рокслеев. Все решено без тебя, ты ни в чем не виноват, ты ничего не изменишь...
– Именем Талига! – Чарльз спустил курок, почти не целясь, промахнуться было столь же невозможно, как и не стрелять.
Он вышел из своих казарм вопреки всем приказам мира, иначе было нельзя. Разве что застрелиться самому, но это было бы трусостью.
– Гуэн ва? – окликнул веселый голос. – Елес Бласко?
– Ектой, – откликнулся Азулес, – cон тос офисьялес. Хенераль?
– Экта айки, – из-за угла показался здоровенный нос, к которому было приделано достойное его тело. – Дор каворэ! Эктэра ун ворко
[16]
.
