Жезл распорядителя возвестил начало движения. Дик торопливо кивнул Рокслею. Задержка вышла совсем крохотной, но Валентину хватило и этого. Повелитель Волн четким военным шагом пересек зал, оказавшись между Ричардом и Альдо. Прямая серая спина маячила перед глазами, отделяя юношу от сюзерена. Окажись на этом месте Иноходец, Дикон бы не возражал. Эпинэ при всех своих странностях сделал для победы очень много, и потом, он был дружен с Альдо много лет, но Валентин?! Со Спрута станется повторить раз удавшийся трюк и на коронации. Альдо предпочитает общество тех, кто разделил его изгнание и его триумф, но откуда это знать простолюдинам? Для них все просто: кто ближе к королю, тот ему и лучший друг.
Возмущенный юноша чудом не зацепился за еще один испещренный странными завитками порог, это отрезвило. Ричард быстро и незаметно огляделся – в Зале Высокого Совета он не бывал никогда. При Олларах здесь была Парадная приемная, но Ворон избегал парадных выходов, а личных приглашений от узурпатора герцог Окделл не получал.
Придд резко остановился и застыл, вынуждая замереть и Дика. За спиной Спрут носил морисский кинжал, на вид такой же, как у Ворона, но не с сапфирами, а с аметистами. Игра лиловых огней затягивала, и Ричард не заметил, как Альдо Ракан и неотступно следующий за ним капитан гимнетов миновали четыре ведущие к трону ступени. Раскатистый звон вырвал юношу из аметистового сна. Сюзерен сидел в строгом белом кресле, а ударивший в гонг Мевен стоял рядом, готовый в любой миг прикрыть государя собой.
Валентин неторопливо двинулся к тронному возвышению. Все верно, члены Высокого Совета садятся без разрешения. Это право было даровано истинными богами, подтверждено анаксами и забыто королями.
Спрут картинно опустился в кресло по правую руку от сюзерена и застыл, словно копье проглотил. Над головой Повелителя поблескивала серебряная Волна. Четыре дома, четыре символа, четыре стихии. Они равны между собой, и они не смеют враждовать. Не смеют!
Ричард неторопливо поднялся на четыре ступени и занял предназначенное ему кресло. Скалам, как хозяевам Круга, принадлежало крайнее место слева. Окделлы должны начинать, а Эпинэ заканчивать. Пусть сегодня первым шел Придд, это не повторится, по крайней мере до Излома Эпох. А что будет через год, когда начнется эпоха Ветра? Повелителей должно быть Четверо, иначе ничего не выйдет. Или выйдет? Ракан может заменить любого, но во что это ему обойдется?
Его Величество что-то вполголоса втолковывал Мевену, вслушиваться было неприлично, а любоваться на Придда юноша не собирался. Иноходец, чье место было напротив, куда-то запропастился. Рокслей и Тристрам сидели внизу на скамье Скал. Джеймс явно держался подальше от соседа, благо место позволяло – Карлион еще не прибыл из своих владений, а Берхаймы были в Агарисе. Дому Скал еще повезло, у других нет и этого. Проклятые Оллары уничтожили все, до чего дотянулись.
Ричард поправил шпагу и принялся разглядывать плафон. Обойщики успели сменить обивку стен, но художники работают годами. К счастью, гальтарские мотивы вошли в моду сразу после Двадцатилетней войны. Именно тогда Альбрехт Рихтер потряс Талигойю «Триумфом Манлия», а его ученик Сайлас Хэрт получил заказ на роспись семи дворцовых залов. Ричард разглядывал голоногих древних всадников в гребенчатых шлемах и вспоминал походы Лорио Борраски и победы Лакония.
Любопытно, где сейчас картина, стоившая жизни Джастину Придду? Ричард не отказался б ее выкупить и повесить на лестнице. Спруту это пошло бы на пользу. Есть люди, которым следует напоминать о том, что на их одеждах есть пятна, иначе они становятся невыносимыми. Но кого все-таки изобразил Хэрт? Дикон по праву гордился своими знаниями по древней истории, но узнать двоих воинов, конь о конь врубившихся в толпу одетых в медвежьи шкуры варваров, юноша не мог – шлемы и красные плащи превращали неведомых гальтарцев в близнецов.
Четыре ровных удара в дверь. Так стучат лишь свои.
– Первый маршал Талигойи Робер Эпинэ к своему государю, – голос Дэвида Ройсли звучит ровно и спокойно.
– Мы ждем! – кивает сюзерен. Альдо без перчаток, и огонь свечей играет с королевскими кольцами. Карас, сапфир, аметист, рубин, россыпь мелких бриллиантов. У каждого камня своя душа и свой норов, они любят, дружат, враждуют, ненавидят, совсем как люди. Рубин никогда не сойдется с изумрудом, бирюза оттолкнет сердолик, но сильнее всех алмазы и ройи.
– Первый маршал Талигойи здесь! – Дэвид делает шаг в сторону. Гимнеты распахивают дверь, давая дорогу Роберу, за спиной которого не кровные вассалы и даже не Карваль, а Удо Борн. Почему? Борны славятся благородством, но они – потомки младшей ветви Гонтов и должны ждать в Гербовом зале вместе с Налем...
Робер коротко преклонил колено перед Альдо, то ли извиняясь за опоздание, то ли докладывая об исполнении приказа. Сюзерен махнул рукой, синей искрой вспыхнул сапфир. Какой у него неприятный блеск! Иноходец прошел к своему креслу, Удо остался стоять, склонив голову и положив руку на эфес шпаги. Раздался звон часов. Один, Два, Три, Четыре!
– Когда марагонец взял Кабитэлу, в Высоком Совете было тринадцать человек. – Альдо Ракан поочередно обвел глазами своих вассалов. – Прошло четыреста лет, и нас по-прежнему тринадцать. Тринадцать, потому что мы, Альдо Ракан, подтверждаем, что именно Борны являются единственными и законными наследниками Генриха Гонта. Агарисская ветвь неправомочна, ибо берет начало от дальних родичей, воспользовавшихся чужим несчастьем.
Удо, сын Олафа, брат Карла и Рихарда! Займи свое законное место на скамье Волн. Мы повелеваем тебе и твоему потомству впредь именоваться графами Гонтами и дарим тебе земли от Кольца Эрнани до Южного Ноймара. Твой брат Конрад предпочел покой и безопасность, да будет так. Конрад Борн и его потомство останутся графами Борн со всеми привилегиями, за исключением прав на имя и владения Гонтов.
Щека Удо дернулась. До гибели Рихарда этого не было. Свежеиспеченный граф Гонт растерянно взглянул на протянутую ему руку, темно-серые глаза блеснули. Слезы или нечто бо́льшее?
– Моя жизнь принадлежит моему королю и моему королевству, – губы Удо коснулись кольца с аметистом, кольца Волн. Борн не слышал о древних Силах, для него Альдо был королем, а Талигойя – королевством, но Гонт имеет право знать все.
– Так и будет, – улыбнулся сюзерен, придав ритуальным словам неожиданную теплоту, – так и будет! Займи свое место, граф Гонт.
Удо отошел. Жаль, что он вассал Приддов, а Берхаймы служат Скалам, но ничего не поделаешь. Альдо задумался, откинув назад красивую голову. Тикал маятник, трещали свечи, воины с плафона продолжали свою затянувшуюся на века битву. Они не видели, не слышали и не понимали того, что происходит внизу. Будь Ричард Окделл поэтом, настоящим поэтом, а не рифмоплетом вроде Барботты, он бы написал о гальтарских воителях, услыхавших в Рассветных Садах голос нового анакса. Древние повелители могли быть спокойны за оставленную ими землю и ее молодого вождя.
– Старый закон прост, – поднял руку Альдо Ракан, – в Высокий Совет попадают по праву рождения. Король волен в жизни и свободе подданных, но даже он не может лишить их того, что они обретают по праву крови.
