– Здравствуй, – маршал Талигойи медленно протянул руку к черной шее. Моро не отшатнулся, но и не потянулся вперед, а остался стоять, как стоял. Жили только глаза, да вбирали знакомый, но все равно чужой запах влажные ноздри. Гематитовая статуя из мертвого города, которая вдруг почти ожила.
– Есть будешь? – спросил герцог, он всегда спрашивал, хотя Моро никогда ничего не брал из рук. Не взял и сейчас. Эпинэ выждал пару минут – пусть в очередной раз привыкнет к неизбежности – и, взявшись за недоуздок, велел конюхам приниматься за уборку. Моро коротко и зло всхрапнул, превратившись на мгновенье в живую лошадь.
Робер с радостью бы забрал Моро в родовой особняк, но жизнь Первого маршала Талигойи протекала где угодно, но не в построенном Рене Эпинэ доме на улице Синей Шпаги. Оставить вороного там означало обречь его на заточение в деннике, от чего даже лучшая лошадь за месяц выйдет из порядка
[7]
. Робер выбрал меньшее из зол и привел мориска в дворцовые конюшни. Альдо это не нравилось, коню тоже.
– Монсеньор, осторожней!
Никола... Разыскал-таки. От настырного коротышки уйти не проще, чем от судьбы.
– Успокойтесь, Карваль, – Эпинэ скосил глаз на вновь окаменевшего мориска, – смерть от лошадиных копыт мне не грозит.
– Так то от лошадиных, – скривился южанин, – а этот зверь похлеще Чужого будет.
– Ничего он мне не сделает, – отрезал Робер. – Что случилось? Ведь просил же...
– Вас хотят видеть.
Раз «хотят», значит, речь о Его Величестве Альдо Первом Ракане. Никола, хоть и прыгнул из капитанов Талига в генералы Талигойи, благодетеля не возлюбил, избегая называть того по имени, не говоря уж о титулах. А Робер так же упрямо называл, тем более что считать Альдо другом мог уже с трудом. Когда-то это выходило само собой, но чем дальше, тем больше походило на вранье.
Робер угрюмо глянул на суетившихся конюхов, и те, не дожидаясь окрика, замахали вилами еще чаще. Пять минут сюзерен подождет, не стоять же Моро целый день среди навоза. Эпинэ поймал довольный взгляд Карваля – радуется, что его «Монсеньор» не мчится к королю, задравши хвост. Любопытно, что б выбрал Никола, окажись он между Альдо и Алвой?
Повелитель Молний вздохнул, предвкушая очередной неприятный разговор. Конюхи уйдут, и верный вассал в сотый раз спросит, когда они вернутся в Эпинэ, а сюзерен в сто первый ответит, что не сейчас, и спрячется за присягу, хотя дело в другом. Нельзя бросать Олларию на милость обалдевшего от победы вертопраха и падальщиков, которых становится все больше.
Глупо звякнули вилы. Конюхи закончили работу, и Робер кивнул – уходите. Здоровенные дядьки бочком скользнули за дверь, казалось, они боятся не столько Моро, сколько чего-то, чего сами не понимают. Иноходец тоже многого не понимал и еще большего боялся. Боялись многие – заливающие страх вином солдаты, ошалевшие от ужаса горожане, шарахающиеся от людей псы. Боялись и ждали то ли зимы, то ли беды, то ли того и другого.
– Никола, – окликнул Робер, – принесите воды. Я его держу.
Карваль без лишних слов приволок четыре ведра, вылил в каменную колоду и поспешно отступил. Робер выпустил недоуздок, Моро передернул ушами, но к воде не потянулся. Не хотел, чтобы видели его пьющим, сдавшимся, предавшим. Людям бы такую гордость и такую верность! Эпинэ едва сдержал желание потрепать лоснящуюся шею. Нет, Повелитель Молний не боялся, что конь его покалечит, просто это было чем-то, на что он не имел права. Все равно что лезть в постель к жене угодившего в беду друга. Может быть, потом, когда он расплатится с долгом, он и попробует приласкать Моро. С разрешения хозяина...
– Идемте, Никола. Что нового? Дождя нет?
– Нет... Курше повесил пятерых мародеров. На сей раз из полка Окделла. Бывшие люди Люра.
Пятерых поймали, а пять тысяч живут в свое удовольствие. Лэйе Астрапэ, ну как объяснить Альдо, что король в своей стране не завоеватель, а хозяин. Грабят те, кто не надеется удержаться, но сюзерен уверен, что пришел навсегда, и делает глупость за глупостью.
Конечно, можно махнуть на все и вся рукой и удрать. Мятеж, ибо как еще назвать то, что случилось, захлебнется в своей и чужой крови, но к этому времени они будут далеко. Из Эпинэ можно попробовать договориться с Савиньяками или хитрюгой Валмоном, а не выйдет – удрать в Алат...
– Никола, я должен вам сказать раз и навсегда, что не уйду из Олларии. По крайней мере, пока не прекратятся грабежи.
А прекратятся они, когда «победителей» вышвырнут из столицы к кошачьей матери...
– Монсеньор! – Карваль резко остановился – борец за великую Эпинэ не мог на ходу говорить о том, что его волновало. – Монсеньор, я бы счел бесчестным бросить жителей столицы на произвол судьбы. Кроме нас их защитить некому. Ублюдки-северяне горазды только грабить и предавать.
У Никола во всем виноваты «ублюдки-северяне», хотя среди северян мародеров как раз и нет. Или почти нет. Уроженцы Придды, Ноймаринен, Бергмарк, Надора испокон веку шли в северные армии, а в принявшей сторону Альдо Резервной большинство составляли жители центральных графств, только для Никола все, что не юг, то север. Впрочем, для бергеров все, что не Торка, то юг...
– Карваль, – Робер взял генерала под руку, – я намерен просить у Его Величества особых полномочий для себя и место коменданта Олларии для вас.
Никола в ответ уставился на свои сапоги, и Робера осенило, что Карваль похож на молодого бычка, сильного, упорного и все равно смешного.
– Я готов, – маленький южанин, усугубляя сходство, с шумом выдохнул воздух, – но у вашего Ракана можно только требовать, иначе без толку.
Требовать тем более без толку потому, что Альдо вообразил, будто ему принадлежит весь мир. Сюзерена разуверит разве что армия фок Варзов в предместьях Олларии, да и то не сразу, но виноват не Альдо, а тот, кто начал, то есть герцог Эпинэ. Можно криком кричать, что ты не хотел, не собирался, не думал, толку-то? Это Создатель видит намерения, люди живут по другому закону: сделал – отвечай. Или беги, если у тебя нет совести.
– Не нужно было забираться за кольцо Эрнани, – не удержался Никола, – пускай бы сами выкарабкивались. Только раз зашли, нужно держаться и думать, как быть дальше.
– Да, – эхом откликнулся Повелитель Молний, – нужно думать.
И не только думать, но и делать. Спасать город, горожан и тех солдат, которые просто выполняют приказы. И растерявшихся тоже надо спасать, и запутавшихся в чужих делах и делишках, а еще есть Багерлее и ворохи доносов и жалоб в новой канцелярии.
2
– Заходи, – Альдо Ракан приветливо улыбнулся, и Дик невольно улыбнулся в ответ, – как дела?
– Хорошо, – выпалил герцог Окделл, потому что все действительно было хорошо, даже погода. Утреннее солнце заливало королевский кабинет золотом, играя на старинном оружии и начищенных до блеска подсвечниках. Дворец словно бы радовался возвращению законного хозяина.
