– Выходца, ваше высочество. Согласно теории Авессалома Кубмария, выходцы и закатные твари имеют совершенно различную природу и происхождение. Более того, они враждебны друг другу.
– Почему? – чужим голосом произнесла Елена, она все еще держала свой бокал, и он был полон.
– Я не очень внимательный читатель, – признался Рокэ, – без сомнения, сьентифик объяснил бы лучше. Кубмарий исходил из того, что выходцы зарождаются спонтанно и в некоторой степени являются родичами призраков и привидений. Что до закатных тварей, то они ведут свой род от высших существ, некогда обитавших в Кэртиане. Таких, как герои сегодняшней мистерии.
– Герцог, – Юлию мудрствования Кубмария не вдохновили, и Валме был полностью согласен с принцессой, – в месяц Весенних Волн вы еще будете нашим гостем?
– Скорее всего, – Алва поставил недопитый бокал и потянулся к блюду с виноградом.
– Я могу рассчитывать на вас в моей мистерии?
– Ты же не хотела участвовать в столь глупых затеях, – сдавленно произнесла Елена.
– О, я передумала. Сударь, я хочу поставить кэналлийскую мистерию, а маэстро Гроссфихтенбаум напишет музыку.
– Кэналлийскую? – герцог задумчиво тронул апельсин. – Это непросто, но Эберхарду такая задача по силам. Могу я спросить о сюжете?
– Нет, – глаза Юлии торжествующе блеснули, – это я вас спрошу. Моя мистерия будет о первом из Кэналлийских Воронов.
– Юлия, – не выдержала Елена, – это же неприлично…
– Отчего же? – Алва оставил в покое апельсин и улыбнулся. – Мне даже странно, что старик Дидерих не испек из моих предков самую приторную из своих трагедий. Видимо, нас спасла репутация двух Рамиро, Предателя и Вешателя.
– Так вы согласны? – не отставала Юлия.
– Рассказать – безусловно, – Алва освежил бокалы дам, а Марсель позаботился о себе сам, – что до остального, то все в руках маэстро.
– А вы можете начать прямо сейчас? – Юлия отправила в ротик лиловую виноградину. – У нас еще есть время.
Елена подавленно молчала, Рокэ усмехнулся и поднял бокал.
– Здоровье именинницы! Как говорили в древности: «Радуйся!»
Елена вспыхнула и опустила глаза:
– Я присоединяюсь к просьбе сестры.
– Не смею отказать. Итак, Беатриса Борраска и ее благородный супруг… Борраски приняли эсператизм одними из первых, не понимаю, почему их не причислили к лику святых… С этими причислениями вечно случается путаница – то вознесут грешника, то не заметят праведника. Как бы то ни было, Беатриса и Лорио прижили троих детей…
– А ребенок Ринальди, он действительно умер? – не выдержала Елена.
Рокэ усмехнулся:
– История Беатрисы все еще будоражит умы. Пожалуй, во всей священной и не очень истории не найдется более знаменитой дамы. Увы, гордая эория родила мертвую девочку, что никого не удивило, а многих обрадовало. Мориски говорят, что дороже глупости обходится только доброта. Не причисленный по недоразумению к лику святых полководец приютил у себя несколько вдов и сирот, чьих родных сожрали чудища. Был среди них и мальчик, которого угораздило иметь светлые волосы и зеленые глаза. Бедняга родился года за два до преступления Ринальди, и его мать была честной женщиной, но для сплетников это не довод. Досужие языки превратили юношу в сына Ринальди Ракана.
– Превратили? – подалась вперед Елена. – А если это было правдой?
– Эрнани, хоть его и ославили святым, был недурным политиком. Племянника, пусть и незаконного, он бы не потерпел. Раканы чувствовали родную кровь.
– Вы в это верите? – не удержался Марсель.
– Скорее да, чем нет. Прошу прощения, но дальше моя история банальна, как какая-нибудь «Плясунья-монахиня». «Они росли вместе и полюбили друг друга». В юности это случается чуть ли не со всеми, но лишь избранным удается натворить глупостей, о которых помнят века. Дочь Беатрисы и Лорио влюбилась в зеленоглазого сироту. Отец и мать не встали стеной против столь неподобающего союза только потому, что ничего не знали. Рано или поздно эорию Альбину выдали бы замуж. Скорее всего, она бы изменяла супругу с другом детства или с кем-нибудь другим…
– Но вы обещали рассказать, – влезла Юлия, – как Борраска… то есть ваши предки очутились в Кэналлоа.
– Терпение, ваше высочество. У влюбленной девицы был брат-близнец. То, что известно про Альбина Борраску, не оставляет сомнений: именно он подбил сестру и друга удрать.
– Но почему? – проворковала именинница.
– Ваше высочество, вы отличите музыку нашего друга Гроссфихтенбаума от творений маэстро Луккини?
– Конечно, – зарделась принцесса, – с первых же тактов.
– Наши поступки – тоже своего рода музыка, всегда можно понять, кто ее написал. Итак, трое негодников умудрились выбраться из Империи, пересечь Померанцевое море, но в конце концов попали в плен. И не к кому-нибудь, а к нар-шаду Багряных земель Заллаху. Его еще называли Черным Львом. Кстати, вы не видели этих животных?
– Нет, – Елена покраснела так, словно не видеть черного льва было верхом неприличия, – откуда?
– Действительно… Мориски охотятся на них только перед большой войной. Красивый обычай…
– А вы видели?
– Я бывал в Багряных землях. Мориски чтут родство до сорокового колена, а мы куда более близкие родичи.
– И потому, – в дочери Фомы заговорила старая торговая обида, – талигойцы ходят сквозь Астраповы Врата
[96]
, а остальные – в обход Кагеты.
– Морские шады – решительные люди, – светским тоном заметил Алва, – впрочем, равнинные тоже.
– Теперь ясно, откуда пошла присказка, что понять шада может только рей, – внес свою лепту Валме, – но вы говорили о ваших предках…
– Юные обалдуи изрядно позабавили Черного Льва. Влюбленные ему быстро наскучили, зато Альбин пришелся ко двору. Заллах научил чужака обращаться с оружием, лошадьми и женщинами, выдал за него собственную дочь и сколько-то там шадских и спровадил завоевывать себе царство.
Тогдашний кэналлийский шад выказал себя полным глупцом. Разумеется, кэны и аллийцы перестали грызться между собой и собирались сбросить морисков в море. Заллах посоветовал Альбину подхватить то, что падает, и тот подхватил… Ах да, разумеется, в Талигойе беглецов объявили погибшими на охоте, но слухи все равно пошли, и главным в этих слухах был зеленоглазый злодей…
– И все? – Марсель вопреки здравому смыслу чувствовал себя разочарованным, хотя история была хоть куда.
– Почти. Лет через тридцать Альбин, тогда уже нар-шад Кэналлоа Алва-ар-Заллах, прислал подарки брату и племянникам. Ответа не последовало, и шад повернулся к Талигу спиной. Тогда же он выбрал своим знаком ворона. Полагаю, назло белым ласточкам. Будь символом Боррасок красная собака, Альбин поместил бы на щит синюю кошку.
