– Ваше величество, ваше высокопреосвященство, – герцог Вальтер слегка наклонил голову, – Талиг силен, это так. И именно его сила делает жестокость излишней. Покойный кардинал это понимал, именно поэтому наша страна успешно избегала междоусобиц, а редкие мятежи оканчивались неудачей.
Если мы бросим на вооруженный косами и старыми алебардами сброд армию, наши враги решат, что мы слабы. Львы не гоняются за крысами, за крысами гоняются кошки. Разумеется, виновные должны ответить за свои преступления, но лишь после тщательнейшего судебного разбирательства.
Я присоединяю свое мнение к мнению тессория и экстерриора – бунт в центральных графствах свидетельствует либо о дурном управлении, либо о злонамеренном подстрекательстве. Это требует расследования, и я полагаю, благородный Колиньяр должен от него самоустраниться сразу по двум причинам. Он может невольно принять точку зрения своего брата и, огорченный гибелью сестры и ее семейства, рискует предаться гневу. Со своей стороны полагаю своим долгом сказать, что герцоги Эпинэ не опускаются до насилия над женщинами и детоубийства.
– Герцог Придд полагает, что я лгу? – бросился в бой Фернан Сабве.
– О нет, – не согласился некто худой и благообразный, – он всего-навсего не уверен в достоверности полученных вами сведений.
– Геренций
[87]
, вы бы заговорили иначе, приди беда в ваш дом.
– Мой дом в Ноймаринен, – ага, значит, мы имеем дело с графом Гогенлоэ-цур-Адлербергом, – а в Ноймаринен подобные беспорядки невозможны. Во многом потому, что моя провинция управляется справедливо и мудро. Я полагаю, именно герцог Ноймаринен или же его наследник смогут честно и нелицеприятно прояснить ситуацию в Эпинэ.
– В самом деле, – пошевелился в своем кресле Фердинанд, – то, что рассказал губернатор, слишком ужасно, чтобы быть правдой. Герцог Эпинэ не станет вести себя как дикий бириссец.
– Мой государь, – преклонил колено Колиньяр, – я сам не мог поверить, пока не расспросил мою чудом спасшуюся племянницу. Юная Ивонн здесь, я взял на себя смелость привести ее во дворец.
4
Юная Ивонн была прелестна, растрепанна и заплаканна. Если б ее насиловали полчаса назад, это выглядело бы весьма убедительно, но у несчастной было достаточно времени, чтобы помыться и причесаться. Катари бы на месте Ивонн оделась в черное и замоталась в вуаль, но Урсула Колиньяр была преисполненной собственного достоинства дурой, а мужчины никогда не видят того, что очевидно женщине. Впрочем, для затеянного кансилльером и обер-прокурором балагана сойдет и так.
Герцог Колиньяр, видимо, счел, что Лучшие Люди достаточно насладились зрелищем растерзанной невинности, и бросился в бой:
– Ваше величество, – голос герцога дрогнул, – эта девушка припадает к вашим стопам, моля о защите и отмщении.
А также о приданом для себя и о чем-нибудь повкуснее для родственничков. Луиза украдкой глянула на папеньку. Господин граф сидел, выпятив нижнюю губу, что у него служило признаком величайшего отвращения и нежелания вмешиваться. А чего вмешиваться? Манрики и Колиньяры поделили все, до чего могли дотянуться, но граф Креденьи внакладе тоже не остался…
– Мы слушаем, – несколько растерянно произнес король.
Да, здесь было и что послушать, и на что посмотреть! Девица довольно удачно заломила руки и бросилась на колени перед его величеством. Фердинанд вздрогнул, Катарина не повела и бровью.
– Ваше величество! – возопила Ивонн. – О, ваше величество…
– Мы слушаем, – повторил король и с явной неохотой прибавил: – Дитя мое!
Те же слова он сказал и Селине, но как же иначе они звучали! Юная Ивонн наконец перестала ползать по полу и заговорила. Бойко, как по писаному… Больше госпожа Арамона не сомневалась: герцогиню Колиньяр никто никогда не насиловал, а ее мужа тем более, иначе б они не сочинили подобную чушь.
Свою первую брачную ночь Луиза помнила урывочно, и не только за давностью лет, но и из-за страхов и волнений. В памяти всплывали отдельные слова, жесты, лица, смешки. Раскрасневшаяся рожа супруга, поджатые губы матери, розовые свечки в спальне – вот, пожалуй, и все. Изучать завитушки на потолке и припоминать, что приказать кухарке, она стала потом, тут же несчастная жертва сыпала подробностями, именами, числами, как хороший прознатчик.
Лучшие Люди слушали и молчали: прочитать что-то по многоопытным придворным рожам было весьма затруднительно. Кажется, экстерриор и папенька прячут ухмылку, кажется, Придд и пожилой дворянин рядом встревожены, кансилльер чего-то ждет, геренций раздражен. Может, так оно и есть, а может, у нее просто разгулялось воображение.
Говоря по правде, дуэнье Айрис Окделл до Робера Эпинэ, которого она если и видела, то не помнила, дела не было, но бывших соседей по Кошоне, угодивших между деревом и топором, жалко. Даже Жавотту. Пожалуй, королевские войска в городе лучше толпы перепившихся бунтовщиков. С другой стороны, бунтовщики могут не перепиться, а в войсках наверняка отыщется десяток-другой арнольдов, которые, если воевать, то в обозе, а если грабить, то впереди лошадей.
Плаксивый голосок смолк.
– Вы рассказали все? – с надеждой спросил Фердинанд.
– О да, – прошептала юная Ивонн, опуская глаза, – как бы я мечтала забыть пережитый кошмар, но он навеки врезался в мою память.
– Мы выслушали. Что скажут Лучшие Люди?
– Мой государь, – Жоан Колиньяр преклонил колено, – как брат погибшей я умоляю об отмщении. Как талигоец прошу защиты и как обер-прокурор настаиваю на расследовании. У меня есть все основания говорить о заговоре, опутывающем весь Талиг. Вне подозрения только герцог Ноймаринен, герцог Алва, граф фок Варзов и еще несколько сановников и военных, приговоренных заговорщиками и их покровителями к смерти. Именем покойной сестры клянусь раскрыть этот заговор, даже если это будет последним, что я сделаю в своей жизни!
– Мы верим вам, герцог, – послушно произнес Фердинанд, – и мы не сомневаемся в вашем усердии. Как скоро вы надеетесь достичь успеха?
– Если я получу соответствующие полномочия…
– Вы их получите.
– Я смогу назвать первые имена завтра к вечеру. Ваше величество, умоляю, спасите Эпинэ! Пусть маркиз Сабве недооценил жестокость и изощренность мятежников, он исправит свою ошибку.
– Отмщенья, государь, – юная Ивонн выскочила из-за спины обер-прокурора и снова бухнулась на колени, – отмщенья! Во имя святой Октавии, дайте маркизу Сабве армию!
Фердинанд вздрогнул и обернулся, на бледном лице проступили разочарование и обреченность. Луиза не сразу сообразила, что король по привычке ждал помощи от кардинала, но кардинал был не тот. Он тупо перебирал четки, глядя прямо перед собой, и выглядел таким же несчастным, как и Фердинанд. Кансилльер тоже молчал, а граф Рафиано и папенька делали вид, что их тут нет. Только Гогенлоэ-ур-Адлерберг поднял руку.
