– Ну это просто! Стесняется
малопрестижной работы.
– Мы подняли кое-какие документы, и
выяснилась странная закономерность, – сказал Евгений, – Татьяна
Карловна нанялась к бизнесмену Рогачеву, у того был восьмилетний сын от первого
брака и новая жена-красавица. Через три месяца ребенок умер от инсульта. Рогачевы
тут же уехали за границу, где проживают и поныне. После столь печального факта,
как кончина малыша, агентство должно было уволить няню, внести ее в черный
список.
– Мальчик погиб от болезни, а не от
недосмотра, – возразил я.
– Верно, – согласилась Нора, –
но фирмы пекутся о добром имени и предпочитают более не связываться с
«неблагонадежными» служащими.
Однако в случае с Татьяной Карловной
карательных санкций не последовало, она поступила в новое место, но уже под
другим именем. Ее пригласила богатая бизнесвумен Майя Порывай, у той была
дочь-школьница, которая принесла в подоле младенца. Майя ребеночка в роддоме не
оставила, тринадцатилетку отправили учиться от греха подальше в закрытый
колледж за границу, а к внучке приставила Татьяну Карловну. Через три месяца
крошка скончалась от инсульта. Интересно?
– Очень, – кивнул я, – а что же
сказал патологоанатом?
– Много правильных слов, – с
сарказмом ответил Евгений, – беременность протекала в экстремальных
условиях, девочка прятала от всех живот, утягивала его, в результате голова
плода пострадала. Внешне ребенок выглядел нормально, но под черепную коробку-то
не заглянуть, вот и случился инсульт. Мораль: не заводите детей в школьном
возрасте.
– Татьяну Карловну опять оставили на
работе, – протянула Нора, – не стану тебя утомлять. Милая няня
устраивалась на службу под разными именами и через три, максимум четыре месяца
ее подопечные уходили в мир иной от инсульта, следствие ни разу не затевалось.
Все дети были из обеспеченных семей, их не били, не морили голодом, наоборот,
ребятишки имели все, о чем можно мечтать, включая ласковую нянюшку.
Настя Альварес тоже оказалась в руках тетушки.
– Как же она убивала несчастных
малышей, – ахнул я, – чем? Лекарствами?
Евгений и Нора переглянулись.
– Говорите, пожалуйста, – взмолился
я.
Следователь потянулся к пепельнице.
– Можно? – спросил он у Норы.
– Валяй, – кивнула хозяйка, –
объясни Ване все по порядку.
– Кто по профессии Татьяна
Карловна? – повернулся ко мне Женя.
– Бывшая певица, после замужества
увлеклась народным творчеством, ездила по деревням, собирала напевы, частушки.
Но теперь я понимаю – это ложь, отмазка для Ангелины Степановны, свекрови.
Татьяна Карловна не хотела сообщать той о своей службе в агентстве, но как
объяснить длительные, на несколько месяцев отлучки? Вот и нашелся замечательный
предлог – очередная экспедиция за фольклором. Так?
– Не совсем, – поморщился Евгений.
– Татьяна Карловна на самом деле
увлекалась народным творчеством, много ездила, записывала всякие песни:
свадебные, величальные, плакательные. Особняком среди них стоят заговоры. В
каждой деревне раньше непременно жила старушка, к которой селяне бежали
исцелиться от болезни. Бабушки умели многое: пошепчут над грыжей – и нет ее,
исполнят некий напев, – и зубная боль отступит, от ласковой мелодии придет
сон, да такой крепкий, что операцию сделать можно без обезболивания. До
ближайшего города – сто километров, по весенней распутице завязнет и телега, и
автомобиль в непролазной грязи, одна надежда на бабулю-шептуху. Берегли этих
старушек односельчане пуще самых любимых родственников, всем миром кормили их,
потому что денег те от людей не брали. От продуктов, свечей, газет, короче,
любых подарков не отказывались, но на купюры даже не смотрели.
Советская власть отчаянно боролась, как
говорили в те времена, с «мракобесием», но хорошо известны случаи, когда
большие партийные бонзы, от которых отказались врачи, ехали к такой бабуле с
просьбой о помощи – и ведь выздоравливали!
А еще старушки могли помочь бесплодной паре
обрести ребенка и избавить девушку от последствий греховной связи, но этим
занимались не все.
И уж совсем редко находились особые знахарки,
в народе их называли «нянечки», пугали ими непослушных малышей.
– Ох, гляди, неслух, позову нянечку, она
тебя живо к лавке прикует, – говорила иногда в сердцах мать и тут же
кидалась к иконе, отмаливать грех.
С одной из таких «нянечек» и столкнулась
Татьяна Карловна, когда у нее заболел Валентин.
– Что-то я припоминаю! – воскликнул
я, – Ангелина Степановна говорила про знахарку, которая поставила ее внука
на ноги.
– Вот-вот, – закивал Евгений, –
это и была «нянечка», знаешь, на чем они специализировались?
– Нет, – ответил я.
– Знали и читали особые, смертные,
наговоры, – подхватила Нора, – не всякий ребенок в семье подарок,
иногда малыш докука, лишний рот, у матери рука не поднимается его придушить, а
тут «нянечка» споет свою колыбельную, и несут гробик на погост.
– Бред сумасшедшего, – не выдержал
я. – Ничего глупее не слышал.
– Ох, Ваня, – вздохнула Нора, –
серьезные ученые о таких казусах писали. Татьяна Карловна сумела подружиться со
знахаркой, и та сообщила ей тексты напевов. Олежко не думала использовать их на
практике, записала из исследовательского интереса, но потом увидела, как ее
любимая Ангелина Степановна «лабает» в метро на скрипке, исполняет «Мурку», и
поклялась заработать денег для семьи. Сейчас Татьяна Карловна молчит, не
говорит, кто привел ее в агентство, но это скоро выяснится. Впрочем, к нашему
делу данная информация не относится. Для нас важно иное: мадам Олежко заговаривала
детей на смерть, а Настя стала ее очередной жертвой.
– Что-то мне тут не нравится, –
признался я, – простите, это по-идиотски звучит!
Евгений взглянул на Макса, тот встал, прошелся
по комнате и сказал:
– Давайте подведем промежуточный итог.
