Глава 29
Вечером мне так и не удалось переговорить с
хозяйкой, обычно засыпающая после полуночи Элеонора улеглась в кровать еще до
моего прихода, чем насторожила меня.
– Может, она заболела? –
поинтересовался я у Ленки.
– Не жаловалась, – пожала плечами
домработница, – наверное, устала.
Я тоже пошел в спальню, но от чувства тревоги
не избавился. Разве Терминатор способен испытывать слабость? Почему хозяйка
залегла под одеяло, не дождавшись секретаря? По городу бродит грипп, вдруг он
посетил и нашу квартиру?
Но утром Элеонора выглядела как обычно, она
внимательно выслушала мой отчет и приказала:
– Сначала звонишь стоматологу, узнаешь
адрес Лады Ермолаевой, потом едешь вот в эту библиотеку, находишь в фонде
учебник по вокалу и книгу про Ивана Олежко, затем снимаешь с них ксерокопии, привозишь
мне и рысишь к Ладе. Понятно?
Я кивнул и бросился исполнять приказ. С первой
его частью я справился легко, Игорь сообщил мне все необходимые координаты и
повторил:
– Если с зубами есть проблемы –
приезжайте.
– Спасибо, – поблагодарил я и поехал
в библиотеку.
Там незамедлительно начались трудности.
Сначала мне очень долго оформляли читательский билет, потом пришлось обращаться
в справочный отдел, так как автора книги «Жизнь Ивана Олежко» я не знал. Затем
выяснилось: она на руках, потом оказалось, что сотрудница хранилища перепутала,
том мирно скучает на полке. В конце концов, побегав по разным залам, я получил
две книжонки, находившиеся в девственном состоянии. Похоже, до меня ни учебник
по пению, ни биография певца никому не понадобились. Копировальная машина
оказалась занята, и я от тоски стал изучать учебник. Никакого интереса он у
меня не вызвал. Это была узкопрофильная книга, обычного человека в ней мог
привлечь лишь один раздел: «Как быстро справиться с начинающейся ангиной».
Может, авторша являлась великолепным педагогом, но отоларинголог из нее был
никудышный, из всего объема медикаментов госпожа Вронская вспомнила лишь о
люголе и активно рекомендовала его всем. «Жизнь Ивана Олежко» была написана
более живо, речь в ней шла не о деде Валентина, а о его далеком пращуре,
который блистал на подмостках императорского театра. Начиналась биография, как
заправский детектив. «1721 год, театр. Высоко взятая, хрустально чистая нота
зазвенела в зале. «Ах, – закричал женский голос, – ах! Мари! Помогите!
Она умерла». Началась суматоха, заметались служащие, в ложу быстрым шагом
прошел врач, но помочь Марии Шабановой он уже не мог – красавица скончалась
прямо во время действия. Иван Олежко, только что блистательно исполнивший арию
Ленского, схватился за голову и, рыдая, ушел в гримерную.
– Ваня, – кинулся за ним ближайший
друг Петр Камкин, – Ваня!
– Что, дружище? – грустно спросил
тенор. – Видишь, опять оказия повторилась! Проклятие на наш род наложено!
Иначе с чего люди погибают!
– Так от переживаний жилы лопаются, –
обнял друга Петр, – слушатели восхищение огромное испытывают, не выносят
восторга, тут и апоплексический удар!
– Может, бросить небожеское занятие? Уйти
в монастырь…»
Дальше читать стало невмоготу. Во-первых,
тексту явно требовался редактор, во-вторых, я очень не люблю псевдоисторические
произведения. Мой отец, прозаик Павел Подушкин, работал именно в этом жанре, но
он тщательно изучал материал, просиживал долгие недели в архивах и не допускал
откровенно бесцеремонных ляпов. А в этой книжонке! 1721 год! И главный герой
поет арию Ленского! Ну не чушь ли! Чайковский написал оперу в девятнадцатом
веке, в восемнадцатом никто и не слыхивал ни о каком поэте, убитом на дуэли
Евгением Онегиным!
Переполнившись раздражением, я вновь взял
книжечку, перелистал страницы, потом, слава богу, ксерокс освободился и мне
сделали копию.
Нора получила литературу и вместо
благодарности выразила возмущение:
– Что так долго?
Я развел руками.
– В библиотеке работают неторопливые
дамы.
– Ладно, – смилостивилась
Элеонора, – во всем плохом есть и много хорошего. Теперь отправляйся к
Ладе, она небось вернулась домой!
Я спустился во двор, сел за руль и
призадумался. Как лучше поступить? Позвонить предварительно бывшей наркоманке
или упасть ей как снег на голову?
В конце концов второй вариант показался мне
более предпочтительным, и я покатил в сторону Строгина, хорошего, говорят,
экологически чистого района столицы.
Но, как у всякой части мегаполиса, в Строгине
есть разные дворы и закоулки. Коренные москвичи хорошо знают, что даже в самом
центре можно отыскать тихий, зеленый, совершенно деревенский уголок. Но
случается и обратное – в уютном Строгине обнаружились дома, жить в которых я не
пожелал бы даже своему врагу. В одном из них, серой, блочной башне, и нашла
пристанище Лада. Окна здания выходили прямо на МКАД, наверное, шум тут не
стихает ни днем ни ночью, а о качестве воздуха лучше даже не упоминать!
– Вы ко мне? – спросила Лада,
безбоязненно распахивая дверь.
– Здравствуйте, – поклонился
я, – разрешите войти.
– Пожалуйста, – равнодушно ответила
она, – чем могу помочь?
– Вы настолько не боитесь незнакомых
людей? – не утерпел я. – Вдруг я замыслил что-то плохое?
Ермолаева усмехнулась.
– Непохоже! Да и Сергей Анисимович
предупредил меня, достаточно точно описал вас: высокий, темноволосый, в
джинсах. Проходите, ботинки можете не снимать, о коврик вытрите, и хорошо.
Я выполнил приказ и очутился в скромно
обставленной комнате.
– Садитесь, – велела Лада, указывая
на диван, – рассказывайте. Кто у вас бесу в лапы попал? Сын, дочь, жена?
Говорите спокойно, за пределы этой комнаты информация не выйдет.
Я улыбнулся.
– Милая Лада, все же следует быть
осторожной. Под описание, которое дал вам совершенно незнакомый мне Сергей
Анисимович, может подойти половина мужского населения столицы: высокий,
темноволосый, в джинсах. Право слово, так легко стать жертвой бандитов!
– Вы не от отца Сергия, – протянула
Лада, – то-то я смотрю – вошли, лба не перекрестили. Что за печаль вас ко
мне привела? Если сумею, поспособствую, я не только нашим прихожанам содействие
оказываю. Господь велел любому человеку руку помощи протянуть. Говорите, не
стесняйтесь.
– Вы паспорт теряли?
Лада моргнула раз, другой, третий.
– Так да или нет? – не выдержал я.
