– Олеся скончалась практически на моих
глазах, – напомнил я, – никаких выстрелов я не слышал.
– Ты отходил в туалет!
– Но потом, когда вернулся, я не
обнаружил ни малейших следов крови, на столе царил порядок, в кафе никто не
заходил. Олеся умерла своей смертью, может, от сердечного приступа.
– Кто ей звонил?
Я пожал плечами.
– Понятия не имею.
– Имени она не называла?
– Вроде нет, хотя…
– Что «хотя»? – напряглась Нора.
Я вытащил из кармана диктофон и нажал на
кнопку. В кабинете зазвучал мой слегка искаженный голос: «А почему вы все же
ушли?» Звякнула ложечка и зазвучало сопрано Олеси: «Причина простая, видите
ли…» Раздался звонок. «Слушаю. Ой, здравствуй! Ой, Баян, все…»
Запись оборвалась.
– Потом я ушел в туалет, – пояснил
я.
– Приспичило тебе, – сердито
воскликнула Нора, – на самом интересном месте! Сколько времени ты просидел
в сортире?
– Минут пять, шесть, десять – это предел.
– Нет, она говорила не с предполагаемым
нанимателем, – процедила Нора.
– Почему вы пришли к такому выводу?
– На «ты» к будущему хозяину не
обращаются. Что она произнесла в конце? Баян?
– Вроде.
– Это кто или что такое?
Я пожал плечами.
– Может, она не договорила? Допустим,
фамилия Баянова, Баянкина?
– Или название улицы, – вздохнула
Нора, – прозвище, еда какая-нибудь. Допустим, «Баянские котлеты делать не
умею». Вполне вероятно, что имелась в виду некая вещь…
– Какая?
– Не знаю! «Баян» на сленге наркоманов
означает шприц.
– Давайте еще раз послушаем
запись, – предложил я, – мне кажется, что Олеся все же произнесла не
Баян, а нечто вроде Баюн.
– Речь звучит нечетко, – отметила
Нора.
– Олесе понравились птифуры, она говорила
с набитым ртом.
– Ладно, – кивнула Элеонора, –
потом послушаю и попытаюсь разобраться: баян, баюн, баям, баюм… Ясно одно: по
телефону не убьешь, из трубки не выстрелишь! И не отравишь! Кстати, официантка!
Она не могла лишить жизни Олесю?
– Коим образом?
– Ваня! Это элементарно! Подсыпать ей в
кофе яду! Интересная версия, – оживилась Нора, – смотри! Олеся
предлагает тебе встретиться в кафе, звонит своей знакомой, которая там служит,
договаривается о столике, а официантка…
Я кашлянул.
– Нора, простите…
– Не перебивай!
– Маленькое уточнение.
– Говори!
– Кафе предложил я, Олеся не знала, где
оно находится. Я выбрал его лишь по одной причине – там всегда пусто, рядом
находится книжный магазин, куда я частенько заглядываю, и обратил внимание, что
кофейня прогорает: сколько ни ходил мимо, ни разу не приметил там толпы
посетителей, вот я и решил…
– Хватит болтать, – вскипела
хозяйка, – надо не языком щелкать, а подробно докладывать обстановку!
– Виноват! Исправлюсь! – улыбнулся
я.
– Хорошо! Заедем с другой стороны, –
мгновенно остыла Элеонора, – то, что Олеся знала больше, чем рассказала
следствию, лично мне совершенно ясно!
Я опустил глаза в пол. Только что Норе было
абсолютно ясно, что домработницу отравила официантка. Меня всегда поражает
аргументация, к которой прибегает подавляющее большинство прекрасных дам. На
вопрос: «Ну почему вы уверены в своей правоте?» – следует восхитительный ответ:
«Мне так кажется» или «Не имею никаких сомнений». Просто торжество логики и
здравого смысла.
– Ваня, ты следишь за моими
рассуждениями? – разозлилась хозяйка.
– Я весь внимание, – заявил я.
– Олеся сначала соврала, дала фальшивую
рекомендацию, а затем велела позвонить «Марии Ивановне», якобы бывшей
работодательнице, а на самом деле своей сестре… Ваня! Где твой телефон? Дай его
сюда немедленно.
Я протянул Норе сотовый.
– Меню, звонки, – забормотала та,
нажимая на кнопки, – вот! Есть! Секундочку!
Ажитированная сверх всякой меры Элеонора
схватила трубку домашнего телефона и спустя минуту затрещала:
– Максим? Добрый день! Помнишь, ты просил
помочь вашему сотруднику? Да, да, ему! Можешь взять деньги, он поедет на
курорт. Ну что ты, фонд для того и существует, чтобы оказывать помощь. Ничего
не надо! Впрочем, если уж ты так настаиваешь, у меня к тебе есть крохотная
просьбочка. Выясни по номеру мобильника его хозяина, имя, фамилию, адрес по
прописке. Восемь, девять ноль-три…
Закончив разговаривать, Элеонора заулыбалась.
– Лед тронулся. Сейчас увидим, кого Олеся
пыталась выдать за «Марию Ивановну». Ты поедешь к девице и потрясешь ее, как
пальму. Я абсолютно уверена, что она в курсе дел Олеси.
– Откуда у вас такая уверенность? –
не вытерпел я.
Нора закатила глаза.
– Если горничная уговорила девицу
прикинуться своей хозяйкой, то должна была объяснить «Марии Ивановне» причину
своего поведения! И вообще, я просто чувствую кожей, что мы на правильном пути!
Иди выпей кофе, тебе скоро ехать.
– Нельзя ли отложить визит на завтра?
– Назови хоть одну причину, по которой
следует задержаться с расследованием?
– В восемь вечера я обязан быть у Коки на
свадьбе, – понуро сообщил я, – в смокинге, с цветами и подарками.
Нора уронила очки на стол.
– Кока выходит замуж? Мне не сообщили!
– Нет-нет, – объяснил я, –
счастливых новобрачных зовут Зизи и Зузу.
– Это кто? – еще сильнее удивилась
Нора.
– Увы, я незнаком с парочкой.
– Очередные приживалы, – кивнула
Элеонора, – Кока обожает окружать себя подобными личностями. Ваня, ты везде
успеешь! Сначала поболтаешь с «Марией Ивановной», а затем отправишься на пир!
Начало его в восемь, значит, раньше десяти никто не приедет, а Николетта
обожает появляться в разгар тусовки, следовательно, она прикатит к одиннадцати.
– Может, вы и правы.
