– Нет, это Юра так Николашу со Светкой
звал: попугайчики-неразлучники. Слышали, такие пернатые бывают, разноцветные,
желтые, зеленые, голубые. Их надо парой селить, если по душе друг другу
придутся, так рядом до конца дней и просуществуют. Разлучать семью нельзя,
умрут оба. Николаша со Светкой такие, с детсада вместе, потом за одной партой
сидели. Очень тихие, их не видно и не слышно. Света готовит шикарно, Асю Михайловну
мамой зовет, любит ее очень. Бесхребетная Светлана и пластилиновый Николаша, во
все стороны гнутся. Понимаете?
– В принципе, да, – кивнул я, –
а почему вы все же ушли от них?
Олеся кивнула.
– Причина простая, видите ли…
Плавный монолог бывшей домработницы Шульгиных
прервал телефонный звонок. Беркутова вынула сотовый.
– Слушаю. Ой, здравствуй! Ой, Баян, все…
Олеся замолчала, очевидно, собеседник завел
страстный монолог, потому что домработница сидела, не произнося ни звука,
прижимая к уху крохотный аппарат. Я поманил официантку, велел принести еще кофе
с пирожными, потом встал и пошел в туалет, страшно довольный собой. Еще
четверть часа, и я сумею вытянуть из госпожи Беркутовой все известные ей
сведения. Сейчас она договорит со своим кавалером, которому, очевидно, дала
отставку, и мы еще поболтаем по душам. Девушка, работающая в доме на должности
«принеси-подай», знает, как правило, массу интересных деталей.
Вымыв руки, я причесался, одернул пуловер и в
радужном настроении вернулся к столику. Беркутова прекратила болтать по
телефону, она сидела, положив голову на сложенные руки.
– Олеся, – позвал я, – нам
несут свежий кофе.
Горничная не откликнулась.
– Вы заснули? – повысил я голос.
Домработница не пошевелилась, и меня царапнула
легкая тревога.
– Вам плохо? Олеся, отвечайте!
Но она не двигалась, и тут подскочила
официантка.
– Куда тарелку ставить, –
возмутилась она, – чего разлеглась на столе, вроде не пили? Или уже бухая
пришла? Эй!
Не успел я возмутиться, а подавальщица уже
одной рукой энергично трясла Олесю за плечо.
Голова домработницы скатилась набок, я
отпрыгнул к окну, а идиотка с подносом принялась орать, как обезумевшая.
– Спасите, убили, помогите, люди-и-и!
В мгновение ока набежал народ, я оказался в
кабинете директора и спустя короткое время стал давать показания хмурому юнцу в
мятых брюках и неопрятной рубашке. Мрачная личность велела звать себя
Владиславом Михайловичем.
Очень хорошо понимая, что врать в подобной
ситуации не следует, я все же не рассказал правды. Сообщил слегка
видоизмененную версию событий. Мол, я ответственный секретарь общества
«Милосердие», а заодно и личный порученец его основательницы. Элеонора хочет
завести еще одну горничную, она разочаровалась в бюро по найму, оттуда
присылают полувменяемых баб, выдавая их за суперприслугу. Денег неумехи требуют
немерено, свои обязанности выполняют отвратительно. Поэтому Нора решила искать
служанку через знакомых. Я совершенно случайно услышал о некой Олесе и хотел
протестировать ее. Та прибежала по первому зову, принесла с собой кучу документов,
но мы не успели обсудить детали работы у Норы. Я лишь угостил Олесю кофе с
пирожными, потом пошел в туалет, а когда вернулся, она уже умерла.
Парнишка, старательно морща лоб, записал мои
показания и, став еще более мрачным, начал задавать вопросы:
– Зачем вы пошли в туалет?
– Ну… как… понадобилось.
– Настолько срочно, что прервали
разговор?
– Олесе позвонили по телефону, я счел
момент подходящим.
– Кто с ней беседовал?
– Не знаю.
– Почему вы поили незнакомую женщину
кофе?
Я растерялся, но потом ответил:
– Из-за хорошего воспитания.
– Видно, вам отлично платят, раз вы всех
угощаете, – ухмыльнулся оперативник.
– Не жалуюсь.
– Сколько, если не секрет?
– Это имеет отношение к случившемуся
несчастью? – рассердился я.
– Да нет, – спустил пар
Владислав, – я просто так полюбопытствовал. Вы свободны.
Настал мой черед задавать вопросы.
– Отчего умерла Олеся?
– Вскрытие покажет.
– Ее не убили!
– Разберемся.
– Ни крови, ни разбитой посуды…
– Разберемся.
– Следов борьбы нет.
– Разберемся.
– В кафе вместе с нами сидели двое
студентов, они переписывали конспект, больше никого не было.
– Разберемся.
– Вы спрашивали у швейцара? Может, кто-то
входил на секунду?
– Господин Подушкин, – вяло оборвал
меня Владислав, – вы секретарь общества «Милосердие»?
– Именно так.
– Вот и оказывайте помощь нуждающимся, а
мы без вас разберемся!
Я спасовал, пошел к выходу, увидел у входа
пожилого мужчину, судя по выправке – бывшего военного, и поинтересовался у
него.
– Тело увезли?
– Вот ужас, – поежился
швейцар, – все мы под богом ходим! Раз – и нету!
– Где труп?
– Его в машину погрузили.
– А вещи?
– Какие?
– Сумочка, мобильный…
– Не знаю, мне ничего не передавали.
– Скажите, милейший, сюда кто-нибудь
заходил?
Пенсионер потер затылок.
– Давление, похоже, подскочило, –
пожаловался он, – башка прям раскалывается. Нет, никого, кроме вас и двух
мальчишек, не было. У нас в основном по вечерам собираются. Тверская за углом,
самый центр, москвичи тут редкие гости, да и работают они, а приезжим дорого.
Вот на стекле меню висит, глянут на цены – и бежать.
Он еще раз пощупал покрытый редкими волосами
череп и понизил голос:
– Наш директор – идиот, поэтому мы и
терпим убыток. Рядом два пафосных места, туда богатые прут, сюда им западло, а
нормальному человеку чашечка кофе за десять долларов не по карману. За счет
вечеринок выживаем, но, думаю, скоро медным тазом накроемся.
Я вынул из портмоне хрустящую купюру и
протянул швейцару.
