Книга Млава Красная, страница 102. Автор книги Вера Камша, Ник Перумов

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Млава Красная»

Cтраница 102

– Входи, Григорий Пантелеевич. – Разумовский подвинулся, пропуская массивного подполковника к гудящей походной печке.

– Благодарствую… – Сажнев протянул руки, бестрепетно касаясь раскалённого почти докрасна металла. – Эх, хорошо пробирает…

– И как ты ладони не спалишь, Григорий? – Росский улыбнулся, покачал головой.

– До того, как в кадеты учиться сплавили, вечно на кузню удирал. Наш умелец, Петров Кузьма, баяли, огненное слово знал, мог руку чуть не по плечо в горн засунуть и обратно вытащить, – пояснил югорец, усаживаясь.

– Какие новости, Григорий?

Сажнев помрачнел.

– Приехало оно, золотце наше, – пробурчал он безо всяких предисловий.

– Какое ещё золотце? – Фёдор Сигизмундович оторвался от карты. Для Булашевича было слишком рано.

– Его превосходительство начальник штаба Второго армейского корпуса генерал-лейтенант князь Ираклий Луарсабович Ломинадзев, – ухмыльнулся югорец. – И со всей свитой.

– Молодцы, – подал голос Разумовский, цветным карандашом отмечая новую вражескую батарею, – пересидели, переждали, а теперь – явились на готовенькое.

– Да, под Заячьими Ушами мы их не видели, только адъютанта ихнего, как бишь его?.. – попытался вспомнить Княжевич.

– Интересно, почему Шаховского – в Анассеополь, а Ломинадзева оставили? – ни к кому в отдельности не обращаясь, бросил Страх.

– Господа. – Росский выпрямился, спокойно отложил линейку. – Не наше дело обсуждать решение его василеосского величества. Генерал Ломинадзев – начальник штаба государевой волей; нам эту волю и исполнять.

Выразительный взгляд Разумовского яснее ясного говорил, что от Росского ждали совсем других слов.

Эх, не понимают. Ломинадзев, конечно, паркетный генерал, последний раз в деле бывал, когда Валахию из-под османов вырвали, да и то всё больше при штабах отирался, зато верен, как и Шаховской. Пока большой войной не запахло, казалось в Анассеополе, что вполне эти двое справятся, – не справились, да ещё и опозорились, считай, на всю Европу. Государь осерчал, послал Булашевича, но… но почему ж именно его? Князь Орлов отставку строптивого генерала от кавалерии принял, глазом не моргнув, а тут вдруг Александра Афанасьевича, норовом своим знаменитого, – да на корпус? Оставляя притом Ломинадзева, у кого от имени «Булашевич» изжога случается?

– Интересно. Приезжает начальник штаба корпуса, мне ничего не докладывают, а ты-то, Григорий, как у него оказался?

– По пути попался, – мрачно пояснил Сажнев. Настроение у него не улучшалось. – Его превосходительство никому тебе и доложиться не дало. Мол, незачем Фёдора Сигизмундовича беспокоить, он тут командует, а мы, мол, с дороги, устроимся, тогда и разговоры разводить станем.

– А тебя-то, Григорий Пантелеевич, что они с собой потянули? – осведомился Страх.

– Я-то, честно признаться, думал – допрашивать станут. Ломинадзев ещё на мызе слюной брызгал, мол, как я смел поиск на ливонском берегу Млавы учинять. Особенно, как с его превосходительством синемундирника увидал, жандармского полковника. Бобыревым зовут, как ты и говорил.

– И что же?

– Да ничего, Глеб Свиридович. То-то и оно, что ничего. Ломинадзев всё вызнавал, да, про тот же поиск, но уже так, будто сам меня туда посылал. Говорил вежливо. Бобырев… даром что жандармский полковник, а голову на плечах имеет. И Ломинадзев его побаивается, то видно сразу. Меня спрашивал по делу, я по делу и объяснял. Мол, так и так, никого не обстреливали, никого в плен взять не пытались. О том у моих унтеров выяснить можно. Это уже без Ломинадзева было. В общем, думает наш генерал-лейтенант сейчас, как перед государем оправдываться станет.

– Наверняка, – кивнул Разумовский. – Не слыхал ведь ты ещё небось, Григорий? Сняли Шаховского, Булашевича назначили…

– Слыхал. Ломинадзев и поведал. Не скажу, что очень счастливым при том выглядел, но речи рёк сладкие до невозможности. Мол, с князем Александром Афанасьевичем государев приказ исполним, до Млавенбурга дойдём, в том никаких сомнений у него нет и быть не может…

– А дальше? Чем дело-то кончилось?

– Да чем кончилось? Ничем, – пожал могучими плечами Сажнев. – Только время зря терял. Ломинадзев в конце выдавил, мол, благодарю, подполковник, за службу да «о ревности вашей отпишу государю». Ай, ну их, хватит про то! Замёрз. Чай тут не наливают, что ли?

– Ерой наш штабной, конечно, трус, не без того, однако ж и не дурак, – промолвил Разумовский, кладя карандаш и берясь за короткую трубочку, проделавшую с ним весь Капказский анабазис. – Василевс твою «Млавскую бригаду» утвердил, Фёдор Сигизмундович, дивизией поименовал, самоуправство неуставное – одобрил. Ломинадзев не из тех, кто кота против шерсти гладить станет.

Сажнев, явно не желая больше длить эту тему, дёрнул плечом, ничего не ответив. Промолчали и окружающие. Разумовский чуть заметно качнул головой; вместе с Мениховым и молчаливым даже более Страха Евсеевым продолжил раскрашивать карту, попыхивая трубочкой-носогрейкой. Оно и правильно – ничего так не ценил в штабных генерал Ломинадзев, как умение красиво, разными цветами «отмыть» карту. Ну, кроме связей, само собой… Пусть-пусть. Больше на квадратики да стрелочки глазеть будет, меньше в настоящее дело вмешается.

Пока что Млавской дивизии удавалось держать фон Пламмета за несуществующую бороду, накрепко привязав чёрных баварских драгун к веркам и ретраншементам Анксальта. В окрестностях города то и дело сшибались малые конные отряды, не давали врагу покоя охотничьи команды сажневских стрелков – и зверь пока что оставался в берлоге. Фон Пламмет бездействовал, то есть вёл себя именно так, как хотел Росский, но – чем дальше, тем больше это бездействие тревожило.

Когда враг делает именно то, что ты от него хочешь, причём враг умный, хитрый и опытный – это всегда настораживает.

Чего ты ждёшь, зульбургский герой? Подкреплений? Да, знаю, доложил Менихов: по неперерезанной дороге подтянулось к тебе до полка пехоты и то ли четыре, то ли пять эскадронов конницы. У тебя немало сил, Пламмет, однако атаковал ты нас вяло, и впрямь стремясь вынудить пойти на штурм. А навязать настоящий бой, разбить Второй корпус по частям – не рискнул. Неужто так подувяла неожиданная прусская прыть после Заячьих Ушей? Вряд ли.

Что-то сильно хитрое задумал фон Пламмет, размышлял Росский. И, хотя он сам не раз повторял перед штабом, мол, уловляющий сам уловлен будет, у гвардионского полковника на душе кошки скребли. Особенно после получения известий про Булашевича. Вот пожалует новый командир корпуса, и повалят батальоны в лобовую под штуцерными залпами на вражьи верки. И неважно, что князь Александр Афанасьевич сам в первом ряду пойдёт, за солдатские спины не прячась, кровь, пролитая не в том месте и неправильно, преимущества не покупает. Только как это втолкуешь генералу, что по старинке превыше всего ценит решимость погибнуть, но пройти или проложить собой дорогу? Никто не спорит, в Буонапартову эпоху так оно и бывало. Проломить, пробиться, сокрушить – зачастую любой ценой, потому как рухнувший строй врага мог означать победу в сражении.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация