— Чего желает моя леди?
Если б Дженни осмелилась, она бы сказала, что ее единственное желание — всю жизнь ехать с ним на одном коне среди шелестящих буков, но с Золотым Герцогом говорила не она, а Эдмунд Доаделлин.
— Милорд, вы уверены, что люди ушли? — Сердце Дженни бешено заколотилось, как всегда, когда она становилась кем-то сильным и чужим.
— Их предупредили, — Джеральд вздохнул, — но крестьяне слишком привязаны к земле, а сейчас разгар сенокоса.
— На пути гномов не должно остаться ни одного человека. Ни одного! Тех, кто не уйдет сам, следует согнать с мест силой.
— Леди Джейн права. — Она и не заметила, что граф Лэннион едет рядом. — Я послал вперед два отряда. Недомерков ждут пустые деревни.
— Пока только пустые. — Дженни сама боялась слетавших с ее губ слов. — Пищи и воды должно быть вдоволь, пусть гномы углубятся в Коднорские холмы, не задумываясь о припасах.
— Мы помним, — в голосе Лэнниона послышалась сталь, — месть нужно подавать в холодном виде.
10
Наглеца на белой лошади он покарает так, что об этом сложат легенды. Поймавший переростка, осмелившегося оскорблять гномов, станет штандером и получит право вступить в брак одним из первых. Жаль, люди все на одно лицо, если ублюдок слезет с коня и обрежет патлы, его можно не узнать…
— Мой вождь, — бригштандер Йель-бан-Тук-унд-цу-Плах казался опечаленным, — ублюдки отступили. Мы не можем их преследовать, их кони слишком быстры…
Еще бы! Гномы надеются на свою выносливость и свои ноги, а не на гривастых тварей. Это достойно, но разумно ли?
Маэлсехнайли наморщил лоб, стараясь не упустить осенившей его мысли. Да, в пещерах лошади не нужны, но теперь гномы вышли наверх, и вышли навсегда. Негоже повелителям таскать на себе груз, когда одни скоты додумались навьючивать других. Конечно, можно наловить людей и заставить везти припасы, но на каждого возчика понадобится цепь, а на каждый десяток рабов — надсмотрщик. А где взять металл и подходящие горны? К тому же воины, которых приставят к скотине, будут оскорблены. С другой стороны, будь у Йель-бан-Тук-унд-цу-Плаха лошади, он бы догнал струсивших людей и их патлатого предводителя.
Маэлсехнайли решился.
— Нам нужны лошади для боя и перевозки тяжестей, — вождь хмуро взглянул на приближенных. — Гномы не должны уступать переросткам в быстроте.
Мудрость и прозорливость принятого решения подтвердились в первой же деревне. Люди были предупреждены и ушли, бросив все. Правда, пищи в оставленных домах и амбарах хватало, нашлось и пиво но переростки угнали не только мясную скотину, но и лошадей. Пустыми оказались и следующие деревни.
Вдоль дороги тянулись неширокие поля, за которыми маячил лес. В Олбарии слишком много деревьев, больше, чем нужно для шахтных креплений. Леса бесполезны, и в них могут найти убежище непокорные. Когда он станет повелителем острова, он заставит рабов вырубить лишние леса. Пусть рубят эти гадкие деревья. Рубят, жгут и сами горят вместе с ними!
Жара становилась невыносимой, пора было останавливаться на отдых, в этой проклятой стране двигаться можно только ночью и в сумерках. В Маэлсехнайли начинал закипать гнев, но, к счастью, в стороне от дороги замаячили невысокие каменные стены. Людей в спешно брошенном аббатстве не оказалось, зато отыскались лошади. Не так уж и много, но все великое начинается с малого. Маэлсехнайли самолично осмотрел добычу. На лугу у внешней ограды паслось семь худых высоких тварей и четверо прямо-таки огромных, около которых крутились два детеныша. Маэлсехнайли остался доволен. Большие кони понесут на спинах стрелковые и дозорные вышки, средние сгодятся для преследования удирающего врага.
Подбежавший десятник доложил, что внутри в сарае стоит еще один высокий конь и три лошади поменьше. Их Маэлсехнайли осмотрел лично. Плотные гривастые красавчики как нельзя лучше подходили для гномов. Вождь даже задумался, не сменить ли тронную платформу на конскую спину, но решил, что это будет неправильным. Трон не должен пустовать, это может навести того же Пиноваца на опасные мысли.
Покинув конюшню, гросс проследовал в людское капище, утыканное грубо вырезанными статуями. На стенах были намалеваны уродливые долговязые всадники на белых тонконогих лошадях, гривы которых украшали цветы. Эльфы! Раньше Маэлсехнайли подобные росписи приказывал уничтожать, но на сей раз картины помиловали. Пусть послужат гномам — будущим наездникам надо знать, как ездить верхом. Ничего сложного, но посмотреть не мешает! А вот сооружение передвижных башен требует времени, и начинать нужно немедленно.
В подвалах аббатства хватало снеди и пива, а в сараях сухого дерева, и Маэлсехнайли распорядился о дневке. Разумеется, все войско внутрь старых стен не влезло, но это и не требовалось. Гномы достали лопаты и быстро окопались, соорудив временный лагерь, в центре которого возвышался монастырь, куда помимо вождей и жрецов были допущены мастера. Им предстояло заняться стрельницами.
В том, что его приказание будет исполнено, Маэлсехнайли не сомневался: гномы знали толк в повиновении, и повелитель с чистой совестью отправился отдыхать, напоследок поручив Ронингу заняться верховыми лошадьми. Толстяк отдал честь и незамедлительно отправился в храм ознакомиться с фресками, где особое внимание обратил на вплетенные в гривы цветы. Цветы Ронингу не нравились, он от них чихал, но саму идею разукрасить скакунов толстый гном одобрил, прикинув, что лучше всего подойдут украшенные драгоценными камнями золотые сетки.
Большой ценитель красоты и величия, Ронинг решил со временем обзавестись конным портретом.
Приняв решение, военачальник проследовал на конюшню, внимательно осмотрел трофейных животных и остановился на крепком пятнистом скакуне, чья широкая, словно диван, спина показалась любящему удобства Ронингу весьма надежной.
Никогда не имевший дело с лошадьми Ронинг и представить не мог, что пегая Негодяйка, во-первых, не зря заслужила свое имя, а во-вторых, была на последнем месяце жеребости. К весне и без того склочный характер будущей мамаши испортился окончательно, почему, собственно говоря, она и попала в руки завоевателей — убегающим монахам было не до лошадиных капризов. Так же, как и Ронингу.
Гном вытащил ошарашенную пони за недоуздок во двор и бодро полез на спину беременной леди. Леди от подобной наглости застыла как вкопанная. Отец эконом и тот с апреля не ездил на Негодяйке, навещая ее исключительно с яблоками и морковью, а тут приперся дурно пахнущий недомерок… Удивление сменилось возмущением — да что он себе, в конце концов, позволяет?!
Может, для гномов Ронинг и был важной персоной, но для Негодяйки он был вонючим наглецом и вдобавок косоруким неумехой! Яростно взвизгнув, кобыла укусила нахала за ногу и наподдала задом. Перелетев через Негодяйкину голову, толстяк тяжело грохнулся на землю, чуть не откусив себе язык, а пони резво порысила к распахнутым воротам.
