Король развернулся и поспешил вниз. Фицджеральд забросил лук за спину и двинулся следом.
А гномов становилось все больше и больше, они прибывали с каждой минутой.
Владыку Якша Шарц узнал сразу. Его невозможно было не заметить. Уже одно то, как он стоял, небрежно поигрывая ритуальным золотым молотом… Глядя на него, казалось, что весь мир пришел сюда только затем, чтоб выразить свое восхищение и преданность Владыке Гномов, а тот снисходительно прощает бестолковому миру его невоспитанность и вопиющее незнание Высокого Гномьего Этикета. Эк ведь столпился-то, невежа: небо сверху, земля снизу, трава с деревьями и вовсе где попало!
Шарц вспомнил, как Наставник рассказывал ему об этой природной способности Владыки — одеваться в окружающий мир, словно в одежду, делать частью себя любое место, где привелось оказаться, любых собеседников превращать в слушателей, любых спутников в слуг.
Почти тут же Шарц заметил и короля Джеральда. Его тоже невозможно было не узнать, хоть он и стоял к Шарцу спиной. Спина короля Джеральда выражала непередаваемую иронию. Джеральд смотрел на Якша. Заметив это, тот улыбнулся и чуть развел руками.
"Ну ты и надулся, Якш!" — словно бы сказал король Джеральд.
"Что поделать, Джеральд, работа такая…" — будто бы отозвался Владыка Якш.
Потом все стихли — и выходящие из Петрии гномы, и встречающие их люди, воины, купцы, и просто зеваки, которые всегда появляются в такие моменты, даже если их раньше и в помине рядом не было, — все стихли, и Якш шагнул вперед. Джеральд шагнул ему навстречу.
Якш поднял руку и начал речь. Он благодарил людей за проявленное милосердие и готовность забыть взаимные обиды, обещал, что из гномов со временем получатся отличные соседи, а там, чем Духи Подземного Пламени не шутят, быть может, и друзья. Якш говорил то, что любой другой сказал бы на его месте, и Шарц подумал, что ничего необычного он не услышит, но…
— Люди, удержите жадность вашу, ибо она не меньше нашей, — вдруг сказал Владыка. — Удержите, дабы не постигла вас кара, подобная той, что постигла нас. Не подгрызайте основы своего мира, чтоб ваше небо не обрушилось вам на голову, как нам обрушилось наше. Петрия все еще стоит, но ее уже нет для нас. Навсегда нет. Наш дом умер, и нет в этом ничьей вины, кроме нас самих. Люди, не повторяйте наших ошибок! Это говорю вам я, Якш, последний Владыка гномов Петрии, несчастных изгнанников, наученных смирению, наказанных за гордыню и жадность.
С этими словами Якш снял свою алмазную корону и положил ее к ногам Джеральда, короля Олбарии.
Какой-то лучник тут же подхватил ее и с поклоном подал Джеральду.
— Она восхитительна!
Его Величество Джеральд король Олбарии держал в руках корону Владыки Якша.
— Она восхитительна, — повторил он. — И должна венчать того, кто ее достоин.
Король Джеральд со всем возможным почтением вернул корону обратно ее владельцу.
"Он все равно что короновал Якша! — с внезапным восторгом понял Шарц. — Якш принял корону из его рук! Это даже лучше, чем если бы Джеральд Олбарийский оставил эту чертову корону себе! Одно дело сдаться на милость кого-то более сильного, другое — получить власть из его рук. Даже если эта власть тебе же раньше — всего минуту назад! — и принадлежала. Ай да Джеральд! Или это Роберт де Бофорт придумал?"
Но то, что затем сделал Якш, изумило его еще больше. Якш не собирался проигрывать. Он был намерен свести партию вничью. Любой ценой.
Внезапно он бросил корону на землю — гномы дружно ахнули! — и, подхватив с земли какую-то палку, погнал ее, словно мальчишка обруч.
— Куда вы, Владыка?!! — кажется, это одновременно вскричали и люди и гномы.
— Куда корона покатится! — беспечно ухмыльнулся Якш. — Всегда хотел поглядеть, как оно здесь… наверху. А вы теперь — подданные Олбарии, — обернулся он к гномам. — За вами и Джеральд приглядит. Смотрите, не балуйтесь! Ведите себя хорошо!
С этими словами он решительно погнал корону прямо в большую лужу — гномы ахнули еще раз! — а потом — прямо на воинов Джеральда.
— Пропустить! — приказал тот, и воины расступились.
Обходя гномов, Шарц внезапно столкнулся со своим Наставником.
"Гном, которого я предал".
Наставник, морщась, неумело брил свою роскошную бороду.
— Зачем? — тихо спросил Шарц, глядя наставнику прямо в глаза. — Ничего уже не изменить.
"Ну плюнь мне в рожу, скажи, что я предатель, скажи, перед тобой я действительно виноват. Плюнь мне в рожу, быть может, тогда у меня получится сказать, что я люблю тебя!"
Наставник улыбнулся так беззащитно, как улыбается медленно каменеющий дракон. Вся его сила, все его знания, деньги, агенты, все было при нем, но все не имело теперь смысла. Мир изменился невозвратимо. Недаром ведь всеми гномами теперь командует яркая и нахальная Невеста. Мир изменился — и драконам в нем больше нет места. Старый ящер еще может спалить огнем копошащихся вокруг него мелких надоедливых существ, но зачем?
— Я давно заподозрил, что все твои донесения — фальшивки, — негромко произнес Наставник, — но чтобы до такой степени… А кто получал настоящие? Якш?
— Никто, — ответил Шарц. — Как только я все понял, я решил играть сам. Я, видите ли, никому не мог доверить такое многотрудное дело, как предательство. Я так понял, его вообще нельзя никому поручать. Такое можешь делать только сам. Нужно быть удивительной сволочью, чтоб поручить кому-то стать предателем вместо тебя.
— Однако же само предательство прошло на удивление блестяще, — улыбнулся Наставник. — По каковому поводу я намерен испытывать законную гордость. Предательство было наилучшим выходом из положения, а я всегда учил тебя действовать эффективно. В конце концов, вопрос решен. Не так, как бы мне хотелось, но решен. Я смел мечтать о свободном государстве гномов — сильном государстве, внушающем соседям уважение и страх. Что ж, пока этого не вышло. Вызвать камнепад легче, чем управлять его действиями. Кстати — а когда тебе в голову пришла мысль о предательстве?
— Когда бороду брил, — отозвался Шарц, зачарованно глядя на бреющего бороду Наставника. — Но это было еще не настоящее предательство. Я просто хотел договориться с людьми о мире, чтоб гномы могли привыкнуть к жизни наверху, выждать момент, вызнать побольше о людях, чтоб у нас появилась своя конница и свой фаластымский огонь, быть может, даже — свои люди, но потом… потом я увидел звезды… А вы… вы видели звезды, Наставник?
— Нет пока… — удивленно промолвил тот. — А что, это какое-то особенное зрелище?
— Его хватило, чтоб я впервые подумал о предательстве, — отозвался Шарц. — Нынешней ночью, если только небо не затянут тучи… мне очень интересно, что скажете вы, Наставник. Правда, интересно. А потом… потом я посмотрел в глаза своей жены… и это стало гораздо серьезнее, Наставник. Потом я посмотрел в глаза сына — и просто перестал понимать разницу между людьми и гномами.
